Убойная реприза
Шрифт:
Доехал до «Баррикадной», вышел к высотке… справа в начале 80-х была забегаловка. Как-то летним полувечером я видел там трех полковников, втихаря распивающих бутылку водки, и остро понял: вооруженным силам – кранты! А когда в Севастополе на противолодочном ракетном крейсере «Москва» увидел тараканов…
Эдик и Икс Игрекович встретили меня, как родного.
– А вот и наш писатель! – пафосно произнес Эдик.
Я сел в кресло и уставился в уже знакомую кирпичную стену.
– Что беспокоит нашу умную голову? – спросил Икс
– «Они жили долго и счастливо и умерли в один день», а кто же их хоронил?
– Ну, об этом пора уже забыть! – вразумительно сказал Эдик. – Нас ждет новое дело. Ты знаешь Д.? – Он назвал фамилию частенько мелькающего на телеэкране артиста. – Как ты к нему относишься?
– Никак. Я ко всем отношусь «никак».
– Ну, ты его знаешь?
– Кто ж его не знает – эдакий гусар!
Гусар – на сцене. А за кулисами… перед телесъемкой грим накладывают: минута-две-три – он сорок! Каждый волосок ему на бровях расчесывают. Вид гвардейский придают – лаком волосы поливают. Ох, уж эти маменькины сынки! Позаканчивали музыкальные, театральные училища, а ведут себя, будто вышли из огня пожарищ! Тачки у них крутые, джинсы драные, в бутиках задорого купленные, а настоящие герои? В электричке встретил одного во время чеченской войны – летчик в отпуске, ездил родителям помогал картошку копать, сидит парень с лопатой, замотанной в мешковину. «Надо, – говорит, – помочь, а то если не вернусь…»
Гусары! В Орехово-Зуеве: старлей и капитан… Старлей под два метра – три ордена «Мужества», капитан ему по плечо, худенький, как пацан, у него – пять! И денег получают эти герои в двадцать раз меньше, чем артисты, которые их изображают! И к тому же – плохо.
– Ну и как ты относишься к Д.? – повторил Эдик. – Что ты молчишь?
– Надо подумать…
– Думай быстрей – заказ срочный!
Не люблю, когда меня подгоняют. Я «Стрелец» – меня тормозить надо. Я в молодости рассказы писал: напишу название и уже думаю: куда нести? Я!..
Икс Игрекович молчал и смотрел, склонив голову набок. Так у нас учитель математики ждал вразумительного ответа от нерадивых учеников. Я решил выровнять его голову и сказал:
– Сегодня утром из милиции звонили…
Голова режиссера приняла нормальное положение. В глазах, как лампочки, зажглось внимание.
– Ну и?.. – напрягся Эдик.
– Ну, что «ну» – дело завели. Статья сто сорок… сто двадцать… забыл какая.
– Какое «дело»?! – не встал, но будто подпрыгнул Икс Игрекович. (А не смотри на меня учителем Дмитрием Степановичем!) – При чем тут милиция?
– Это вы сами у них спросите «при чем»? Вы когда из дома вышли?
– Я… не помню, часов в одиннадцать.
– А мне в двенадцать позвонили, значит, вас не застали. Вечером позвонят. Статья сто тридцать или… сто двадцать какая-то… И еще эта… за незаконное ношение государственных наград.
– Но я ничего не носил!
Ох, тупеют люди, если беда рядом оказывается! Зайца…
– Ваш Сенечка дорогой-любезный, наверное, треплется! Языком молотит! Я же просил его не привлекать!
– Но я!.. – начал опять Икс Игрекович.
– Наград не носили… значит – вы проходите по делу как организатор преступного сообщества.
При слове «организатор» Икс Игрекович посмотрел на Эдика.
– Да он врет! – опомнился Эдик. – Шутит. Кому мы нужны – вокруг миллионы воруют! Миллиарды, – подумав, добавил он.
– Не знаю, не знаю, – сказал я. – Может быть, номером ошиблись… а может быть, еще позвонят…
– Ну, у вас и шутки! – покачал головой Икс Игрекович, но больше ее не наклонял.
– Ну, ладно, давайте работать! – призвал Эдик.
И включил запись ток-шоу, которое я, кстати или некстати, видел по телевизору несколько дней назад. Не полностью – нагружать себя чужими проблемами я не охотник, а выслушивать умозаключения типа: чужую беду – рукой разведу, тем паче. Что-то они в том ток-шоу обсуждали-рассуждали о человеческом достоинстве, и этот обалдуй заявил: «Жалко, что отменили дуэли!» Сей фрагмент и продемонстрировал Эдик.
– Ну, – спросил он, – каков молодец? Жалко ему!
Настя принесла на небольшом подносе три чашки кофе и тарелочку с печеньем. Я взял одну печенину и воскликнул:
– Смотрите! «Юбилейное» с ошибкой – «юбэлейное»! Кавказцы, наверное, делали!
– Где?! – дернулись все. Причем Икс Игрекович опрокинул чашку.
– Шучу! – заорал я, испугавшись, что он испачкается.
– Все! Хватит, давайте работать! – мобилизовал Эдик. – Настя, ты здесь подотри. Никто не испачкался, нет?
Настя принесла маленькую тряпочку и стала размазывать по столу пролитое. Жену надо выбирать, тестируя на протирание пролитого кофе. Настя так неумело, нехотя и брезгливо водила тряпочкой, что ее будущая жизнь была для меня как на ладони. Я уже начал сочувствовать ее будущему мужу. Но Эдик прервал хозяйственную деятельность секретарши нетерпеливым:
– Всё, всё! Иди!
– Я забыла, вам с сахаром? – обернулась она в дверях.
– Нет, нет! – отмахнулся Эдик.
– А мне с сахаром, – нарочно сказал я.
– А я уже положила! – вспомнила Эдикова помощница.
– Ну, хорошо, хорошо! Иди!
Она ушла, как уходит боль.
Д. был из плеяды, рожденной сериалами. Картонный, возомнивший, подогревший внимание неприхотливой публики шумным разводом… Всякие артисты снимаются в сериалах. Кто-то конфузясь; кто-то, смирясь и призывая себя потерпеть до лучших времен; кто-то отпустил вожжи и – будь что будет! А этот – возомнил! И возомнение расплылось на его лакейском лице и засияло. В детстве про таких говорили: «Фраеров не бьют – они наглеют». И еще: «Наглый фраер страшнее танка». Ха-ха!.. Такое детство… у каждого свое.