Убойная сила (Кровник - 2)
Шрифт:
— Тебя это не должно волновать, — мудро заметил Белый, когда я поинтересовался, каким образом обстряпали дело. — А стоит эта услуга мизер по нашим временам — 15 штук баксов.
— Это что, человеческая жизнь оценивается в 15 штук? — удивился я.
— Ну что ты! — в свою очередь, удивился Белый. — Это же бомж! Бомж ничего не стоит. Оценивается только работа специалистов…
Таким образом, по определению эксперта, Антон Иванов умер во второй половине дня 26 сентября от обширного ожога и уже спустя менее двух суток труп его был обнаружен сотрудниками
10
ЛОМ — линейное отделение милиции на ж/д.
В моем нагрудном кармане покоился паспорт с зеленогорской пропиской на имя Олега Владимировича Шаца, уроженца города Копейска, водительские права категории АВС на то же имя и удостоверение заместителя начальника службы безопасности частного отеля Нортумберленд (до 1994 года гостиница «Космос»)…
Итак, ждать темноты было не в кайф, идти домой по светлому не стоило, а повидаться с бабусей мне нужно было во что бы то ни стало. Добравшись до Центрального парка, я выбрал таксофон, расположенный подальше от людской толчеи, и накрутил бабкин номер, а когда она взяла трубку, сообщил тонким гнусавым голосом: «Уважаемая Нина Константиновна! Ваша посылка, которую вы отправили дочери, пришла назад — неточно адрес указали. Подъезжайте на Центральный поч/ амт, разберемся…»
Спустя минут сорок я аккуратно вычленил из толпы озабоченно семенящую к почтамту Нину Константиновну и нежно повлек ее в глубь парка, по дороге проводя разъяснительную работу, которая особого успеха не имела: через каждые шесть с половиной секунд бабуся радостно всхлипывала и порывалась меня обнять, взволнованно причитая и крестясь за мое чудесное воскрешение. Оставалось лишь уповать на отсутствие слежки — в противном случае я бы надежно и качественно засветился.
Уверив свою вторую мать в том, что жив и пока помирать не планирую, я тщательно проинструктировал ее о порядке предстоящих действий и отослал домой — для этого мне пришлось очень шустро удирать по аллее, поскольку бабуля ни за что не желала расставаться со мной так быстро.
Спустя полтора часа я без осложнений получил на том же самом месте старенькую жилетку из нейлона — память о британском журналисте и классном мужике Тэде, дай Бог ему здоровья. Жилетка хранила аккуратно вшитые между синтепоновых прокладок баксы Абдуллы и безболезненно провисела на вешалке в прихожей три месяца. Никто не счел целесообразным на нее покуситься, хотя, судя по информации Нины Константиновны, после моего ареста приходили два шустрых мужика с красными ксивами, но без понятых, и чего-то старательно искали — всю квартиру вверх дном перевернули.
Расцеловав бабку, я надел жилетку под куртку и стал прощаться, соврав для пресечения стенаний, что приеду вновь через неделю, и, повторно проинструктировав свою кормилицу по поводу режима молчания, удрал вон из парка, оставив ее стоять посреди
Оставалось полтора часа до отправления подходящего поезда, и до отъезда мне нужно было нанести еще один визит… Три месяца назад я похоронил прах Светланки под обелиском, установленным в память о павших на чеченской войне на набережной в центре города…
Тогда я туго соображал из-за обрушившейся на меня беды и был изрядно пьян, и потому, закопав глухой ночью узелок с пеплом под плиту обелиска, решил во что бы то ни стало произвести прощальный салют. Так положено — когда хоронят бойца, павшего в бою, в его честь должен прозвучать салют.
Порыскав в окрестностях, я бескровно отоварил двух гаишников, скучавших при въезде на автомагистраль, забрал у них «АКСУ» с боекомплектом и, вернувшись к обелиску, дал очередь в черное небо, израсходовав один за другим четыре магазина.
Автомат с магазинами я положил туда, откуда взял — в салон гаишной «девятки». И моментально скрылся с места происшествия, убедившись, что оба гаишника начали подавать признаки жизни.
Позже, немного придя в себя, я проанализировал ситуацию и пришел к выводу, что напрасно обидел мужиков: настоящий салют я устроил Светке еще там, на вражьей земле, неподалеку от погребального костра. Полагаю, что у моей женщины нет причин обижаться на меня — такой роскошный салют сделал бы честь и самому крутому полководцу…
Помолчав минут десять у обелиска, я украдкой поцеловал мокрый гранит, вытер слезы и, еще раз повторив свою клятву, убыл восвояси. Спустя час с небольшим я уже сидел в купе СВ, рассеянно отвечал на вопросы вертлявого попутчика-коммерсанта и тупо смотрел в окно на убегавшие назад постройки пригородной зоны…
Сразу по прибытии из Константинова уровень моей жизненной активности резко подскочил вверх: как будто кто-то насильственно внедрил в меня новую программу жизнедеятельности, радикально отличную от прежней.
Судите сами — буквально за пять дней я успел: побывать с Белым на трех «деловых» встречах; принять участие в «стрелке» с обнаглевшими азерами; вторично посетить с Кротовским «уютное местечко»; шикарно погудеть в Центральном кабаке и в завершение возглавить акцию по выколачиванию долга у обанкротившегося клиента.
Обо всех этих мероприятиях я упомяну лишь вскользь, дабы не напрягать ваше внимание, и лишь на последнем остановлюсь более подробно, поскольку оно внесло кое-какие коррективы в мое дальнейшее существование.
Итак, бригадир начал брать меня с собой на деловые встречи. Ничего конкретного там я не делал, только сидел истуканом и смотрел во все стороны, дабы предотвратить возможное покушение на жизнь и здоровье патрона. Никто из бригады — даже Кротовский — особого значения этому не придал, но я принял сей факт к сведению, поскольку ранее, до моего появления, Белый вполне обходился на таких мероприятиях без индивидуального телохранителя, полагаясь на свою сноровку и пару-тройку «быков» при стволах, торчавших где-нибудь неподалеку.