Убойная стрела Амура
Шрифт:
– Ты понимаешь, что мне с каждым днем будет все труднее скрывать правду? – Голос Ольги дрожал. – Лянка, по-моему, уже обо всем догадалась. Я, конечно, смогу укоротить ей язык, но как быть с ее приятельницами? Они знают, что в ту ночь я у себя не ночевала. У меня такое ощущение, что кто-то следит за каждым моим шагом. Не представляешь, как хочется покоя. Подожди, мне кажется…
Внезапно наступившая тишина заставила нас вовремя выпорхнуть в коридор. Не особо задумываясь, мы пролетели вперед, повернули налево и вломились в дверь какой-то удачно подвернувшейся по пути комнаты, не забыв осторожно ее за собой прикрыть. Только потом уставились
– Блин! – с чувством отреагировала Наташка. – Опять чуть в очередную «Историю» не влипли… Здрассте. Ты кто?
– Мачеха Софья я… Вероника.
– А мы – дуры редкостные! – пожаловалась девице Наташка. – Можно у тебя посидим немного?
– Сидите… А к кому?… То есть от кого прячетесь-то?
– Сами от себя. Бывает такое состояние… Не знаешь, куда от себя деваться. Ир, проходи, садись на стульчик у окна, а я на диванчик присяду. Ириша, ау! Ты слышишь, что я тебе говорю?
Я кивнула. Слышу, конечно. Только одновременно прислушиваюсь к посторонним звукам в коридоре.
– Да вы и вправду похожи на…
– Дур редкостных? – живо подсказала Наташка Мачехе. – Честно говоря, это только одна видимость.
– Вы мне защелку на двери сломали.
– Ничего, Данька Киселю скажет, он починит. Как ты себя чувствуешь?
– Сейчас или вообще?
– А какой вариант лучше?
– Лучше будет, когда в туалет сбегаю.
– Тогда и я с тобой. Знаешь, такой ужас в коридоре привиделся. Будто покойный Потапов ищет, с кем бы по озеру на вишневой «девятке» покататься.
Мачеха Софья рывком подтянула к подбородку колени:
– Этого не может быть… У него темно-синяя… «БМВ».
– Конечно, – спокойно согласилась Наташка. – И что ему неймется? В конце концов, теперь без особого труда может пригласить покойную Полину. Слушай, ты встаешь или нет? На мой взгляд, Мачеха из тебя не очень… Софья должна быть «в теле». А ты дохленькая какая-то. Но симпатичная. Как раз соответствуешь собственному имени – Вероника.
– Между прочим, настоящая Мачеха Софья звалась другим именем и была лишь на полгода старше своей падчерицы. – Вероника осмелела и рывком соскочила с кровати. – Напугали до чертиков!
– Это днем-то? – убедившись, что никто нас с Наташкой не собирается изобличать в подслушивании, позволила я себе небольшую иронию. – Как же ты собираешься одна по ночному дворцу шляться?
– А чего там бояться? Внизу до утра дежурный сидит, все двери на замках, чужой человек не проникнет. Хотите, приходите к двенадцати в подвал. Сегодня моя смена. Вместе и потусуемся. Вот на территории дворца мне совсем не нравится в одиночку разгуливать. Вдруг среди отдыхающих какие-нибудь маньяки? Или просто придурковатые. Запустят в голову пустой бутылкой. Нет, я все-таки с Ольгой Леонтьевной переговорю на тему парного гуляния по ночной росе. Пусть выделяет охрану. Ну что? Придете?
Мачеха задорно улыбалась, солнце в окне ее маленькой комнаты тоже искрилось золотыми смешинками. О мрачных дворцовых тайнах уже не думалось. Именно поэтому мы с Наташкой и согласились.
Расстались с Вероникой друзьями. Наташка даже успела дать ей пару практических советов. Главный из них – пересмотреть взгляд на весьма потрепанную книгу «История любви». Она
Мимо двери Ольги Леонтьевны мы прошли, старательно глядя себе под ноги. Неприятно было смотреть в ее сторону. И только выйдя из административной половины флигеля на улицу, позволили себе обсудить подслушанную часть разговора.
– Кречетникова свихнулась! – сразу же заявила Наташка. – Вспомни, что поведал нам Вовчик: Ольга перевоплощается в Полину и на самом деле борется против себя самой. Психиатры называют это состояние раздвоением личности. Именно она в образе покойницы встречала нас в ночь приезда. Потом перевоплотилась в обратную сторону и все забыла. Надо отловить Лянку. Похоже, бедняжка уже все поняла, но не хочет нас расстраивать. Жаль, если ей придется пожертвовать частью языка. Слышала, как Ольга грозилась его укоротить? Это может перерасти в навязчивую идею. Я Лянку не виню. Откуда она могла знать, что младшая по возрасту подруга детства сбрендит раньше нее? Это даже официальные органы не поняли. Да та же налоговая… Ну, что ты молчишь?
– Думаю.
– Да о чем тут думать? Надо предупредить Лянку, чтобы держала язык за зубами, скатать в Великие Луки… Эх, жаль Святослав умотал! Можно было сесть ему «на хвост». Мы должны привести сюда психиатра. Не может быть, чтобы в Великих Луках не было ни одного ненормального. В наше время ни в чем и ни в ком дефицита нет. А если есть ненормальные, значит и специалисты-психиатры найдутся. От всей души надеюсь, что у Ольги временное помешательство и его можно купировать. Переработала баба, переутомилась. Женщина вообще такая тонкая натура, а тут…
– Я все поняла! Где тонко, там и рвется. Только я сейчас о другом думаю. О том, что Ольга нам навстречу несется. Как локомотив! С прицепом. Здоровый вагон, однако, тянет. Ну и оперативность! Пока мы с Вероникой общались, она успела дворец навестить. Как бы не выдать своих эмоций…
Опасения насчет эмоций оказались лишними. У Ольги своих хватало. Громы и молнии – внешние проявления ее гнева – метались во все стороны, отскакивая от добродушного вида толстушки, семенившей следом за директрисой. Толстушка мягко оправдывалась, чем вызывала новые вспышки электрических разрядов громовержицы.
– Нет, ну вы видели такое! – обратилась к нам за поддержкой Ольга Леонтьевна. – Я застаю эту воровку в складском помещении за тем, что она пакует домой сумку с ворованными продуктами! Заметьте: ворованными без моего разрешения! – В подтверждение своих слов Ольга потрясла перед нашим носом матерчатой котомкой. И я осторожно ее перехватила. – Спасибо, Ира. Так ей даже в голову не приходит, что это преступление! Спрашиваю – куда пакуемся? А она мне, ласково так, улыбаясь – домой, говорит. Ну прямо издевается. Не-ет! Немедленно приказ об увольнении! Распишется, и чтобы духу ее здесь больше не было! Повариха!