Уцелевший

Хелм Эрик

Рекс поежился и охватил плечи ладонями.

Герцог уронил обе книги и развернулся, точно ужаленный сзади. Он ощутил надвигавшийся ужас немедленно, в ту самую секунду, когда ледяной ветер пошел гулять вокруг — ветер, веявший дыханием арктических пустынь и обжигавший тело подобно пламени. Электрические лампы замигали, померкли. Только слабые красные огоньки вольфрамовых нитей продолжали пылать в округлых колбах. Обсерватория погрузилась в полумрак. Фиолетовый туман взвихрился и начал подыматься из середины пятиконечной звезды, вращаясь невероятно быстро, вставая

зловещей, угрожающей тенью. Смерч уплотнялся, набирал высоту, ширился и обретал очертания.

Снова мигнули нити накала, мигнули — и погасли окончательно. Лиловый смерч, напротив, засветился изнутри фосфоресцирующим сиянием, при котором стали различимы контуры книжного шкафа и телескопа. Тошнотворный запах трупного гниения распространился в комнате. Футах в семи над полом возникал омерзительный сгусток, чудовищная харя, устремлявшая на друзей пронзительный, испепеляющий взгляд пылавших, словно угли, зрачков, которые смотрели неотрывно и грозно. Лицо страшилища темнело, белки дьявольских глаз блистали. Туман принимал форму плеч, торса, ног...

Прежде, нежели де Ришло или Рекс умудрились сделать первый вздох, материализация завершилась. Облаченный в развевающийся белый саван, перед ними высился черный слуга Мокаты. Астральное тело было в точности таким, каким запомнилось герцогу, видавшему страшного мальгаша во плоти — шесть футов восемь дюймов, гигант! Чуть раскосые глаза устремлялись на пришельцев, пылая, точно раздутые кузнечным мехом угли.

6. Тайное Искусство

Сказать, будто Рекс испугался, значило бы крепко погрешить против истины.

Рекс не испугался.

Он буквально обезумел от ужаса.

В таком состоянии человек уже не способен метнуться в сторону, кувыркнуться, нырнуть, спасаясь от нежданной атаки. Американец просто застыл, оцепеневший, скованный убивающим за несколько минут холодом, источаемым фигурой, вставшей над каббалистической звездой. Мелкий, частый пульс бился в висках ван Рина. Ясный, серебристый голос явственно звенел в ушах американца:

— Не смотри в глаза! Не смотри ему в глаза!..

Безостановочное, настойчивое повторение того, что сказал де Ришло. Но, как ни пытался Рекс удержаться, оторвать взора от налитых злобой, желтоватых зрачков, пылавших в белых ободках на черном, точно адским пламенем обугленном, лице было немыслимо.

* * *

Совещание, быстрое, откровенное и содержательное, состоялось на близлежащем лугу, ибо умный и многоопытный Родриго великолепно знал, сколь длинными ушами обладают стены.

— Все золото, до последнего цехина, принадлежит вам, — сказал испанец. — И не вздумайте ссориться из-за добычи. Мертвецам богатство ни к чему. Наша единственная надежда — в сплоченности. Восемь бойцов проложат себе дорогу к восточному побережью сквозь любые препятствия. Одиночка пропадет. Лучше честно поделиться всем добытым и уйти живыми. Понятно?

— Капитан...

Дерзкая ухмылка Мануэля не осталась

незамеченной. Родриго мысленно отметил, что подставлять спину дерзкому, великолепно развитому наемнику вовсе не след — наставления до подобных молодцев доходят нелегко, а жадность сквозила в каждой черте горбоносого, хищного баска. Что ж, коль скоро слушающий не внемлет...

— Капитан, речь идет о всей добыче?

— Не понимаю...

— Вы распорядились щадить женщину при любых обстоятельствах, как ни обернется дело. Предупредили, что лично зарубите человека, нарочно или случайно всадившего в нее стрелу. Велели беречь баронессу пуще зеницы ока. Правильно?

— Всецело правильно.

— Надлежит полагать, что баронесса также входит в перечень добытого?

Несколько мгновений Родриго недоуменно глядел в глаза Мануэлю, потом расплылся в искренней, веселой ухмылке.

— Речь идет о возможном выкупе?

— Так точно, mi capitan.

— Выкуп исключается. Мне, дружок, нужна сама Эрна де Монсеррат, а вовсе не те деньги, которые Бертран согласится уплатить за ее возвращение. Сомневаюсь, что наш кормилец и поилец вообще захочет раскошелиться в этом непредвиденном случае. Но я знаю твой следующий вопрос.

— Вы столь проницательны, мой капитан?

«Олух Царя Небесного, — подумал Родриго. — Роешь себе яму собственным длинным языком еще до того, как вообще заварилась каша. Лезешь на ссору с человеком, от которого будешь полностью зависеть в ближайшие четыре недели. А зачем? Зачем?»

— Да, я проницателен, Мануэль. Знаю тебя насквозь. Как и всех прочих. Вопрос очевиден.

— Тогда скажите сами.

— Говорю. Тебе любопытно услышать, поделимся ли мы баронессой? Будет красотка принадлежать мне одному или всем?

Мануэль промолчал, бестрепетно глядя в лицо начальника.

— Так или нет?

— Так, mi capitan.

— Отвечаю. Никогда и ни разу не обидел я своих бойцов при дележе. Понятно?

Семь похабных улыбок возникли на семи смуглых физиономиях.

— Но, поелику Эрна де Монсеррат есть моя собственность, по доброй воле предоставляемая в пользование товарищам...

Родриго прекрасно понимал, что не яви он доброй воли, подчиненные просто-напросто хватят алебардой меж лопаток, завладеют соблазнительной пленницей, насытятся, а потом сложат немудрые головы, наткнувшись на первый попавшийся королевский отряд, или заплутав средь незнакомого Хэмфордского леса, простершегося во все стороны на десятки, если не сотни, немеряных миль.

— ...то прошу, настаиваю и требую обращаться с чужим достоянием бережно. Кобылка норовистая, верьте слову. До прибытия в Испанию мы укротим и объездим ее соединенными силами. В Кадисе же разойдемся — вы унесете звонкую монету, я уведу шелковую, послушную, все изведавшую и ничего более не стыдящуюся девочку...

Сам того не понимая, Родриго был, пожалуй, влюблен в баронессу.

— Это справедливо?

— Вполне, — молвил немало изумившийся баск. Прочие только склонили головы в знак согласия.