Уцелевший

Хелм Эрик

— Однако, ваша светлость, и холодина же здесь!

— А я думал, ты ничего не замечаешь, — тихо сказал герцог. — Холодает. И резко... Но восвояси отправляться рановато. Перед нами, осмелюсь утверждать, богоданная возможность обыскать проклятое место не торопясь и со всевозможной тщательностью. Наткнемся на любопытные вещи, друг мой Рекс ван Рин, только помни: доверие, повиновение, осторожность! Электричества не выключай: чем больше ламп останется гореть, тем лучше и безопаснее. Обсерваторию навестим попозже, а пока вернемся вниз.

Посреди салона обретался огромный раскладной стол, накрытый для роскошного ужина — тот самый, который они видели полутора часами ранее. Де Ришло

приблизился к яствам и щедрой рукой налил себе стакан вина.

— Эге, да Саймон, я вижу, опять пристрастился к мадам Клико! — произнес герцог, трогая бутылку. — Он с удивительной регулярностью колеблется меж клико и брютом, хотя, по моему разумению, хорошо выдержанный Поль Роже далеко превосходит обе эти марки.

Рекс выбрал чистую тарелку, бросил на нее огромный ломоть утки a la Montmorency, добавил печеночного паштета и усыпал получившееся блюдо свежими вишнями, вызвав живейшее неодобрение де Ришло, возмущенного подобным ковбойским варварством.

Усиленно работая челюстями, ван Рин гадал, действительно ли оправился герцог от необычайного нервного напряжения, которое целиком завладело им пятнадцать минут назад, или весело болтает, пытаясь не выдать внутренней тревоги. Со смущением Рекс признался себе самому: в доме действительно чувствовалось нечто странное, тишина придавливала и угнетала, по ногам тянуло зябким ледяным дуновением, сочившимся, казалось, прямо из-под пышного стола.

Торопясь возобновить обыск, покончить с ним и убраться подальше от зловещего здания, Рекс промямлил сквозь полупрожеванный кусок:

— Да пускай себе пьет хоть парагвайское пиво — не за едою будь сказано, как индейцы его готовят!..

— Знаю, — улыбнулся де Ришло. — Жуют листья... запамятовал растение... и сплевывают опьяняющий сок в общую посудину. Потом вкушают с огромным удовольствием. Видал, видал...

Рекс едва не поперхнулся:

— Куда подевался Моката — и, главное, зачем?

— На последний вопрос очень легко ответить, — сказал герцог, возвращая опустелый стакан на стол и доставая из портсигара Hoyo de Monterrey. — В нашей стране, по сути, не существует законов, запрещающих заниматься черной магией. Только Акт 1842 года, так называемое Уложение против Мошенничества и Бродяжничества, согласно которому человека можно преследовать за «истинное либо ложное предсказание судеб при посредстве хитроумных средств, приспособлений, или же тайных навыков». И, поскольку все, практикующие подобное, злобны по самой своей сути, в дело сплошь и рядом вовлекаются торговля наркотиками, вымогательство, разбойные нападения, — даже убийство. Вот Моката и рассудил за лучшее, узнав с помощью упомянутых навыков и приспособлений о нашем грядущем визите, убраться поскорей и подальше — ибо кулачная свалка привлекла бы внимание полиции. Моката предпочел явить разумную трусость и покинул дом, оставив его нашему заботливому попечению. Саймона, разумеется, забрал.

— Не слишком-то логично, а? — спросил Рекс. — Только что вы опасались тлетворных магических воздействий, которым и сопротивляться немыслимо, а теперь утверждаете, будто Моката сам затрясся от страха и ринулся наутек, чтобы не схлопотать по физиономии.

— Я лишь гадаю, милый мой, и почти ничего не понимаю наверняка. Идущие по Пути Левой Руки сплошь и рядом бывают неофитами, способными желать кому-либо зла, накликать несчастья на тех, кого ненавидят — но и только. Имеются, впрочем, адепты. Эти в состоянии привлечь на свою сторону столь мощные разрушительные силы, что и упоминать их здесь не следует. Современная наука о подобном и не подозревает.

— Если Моката занимает в черной иерархии

невысокое место, мы, действительно, просто поколотили бы его безо всякого ущерба для себя самих. Но, будучи магистром, он легко сумел бы поразить нападающих слепотою — или уничтожить вообще. К несчастью, в этом гнусном деле приходится орудовать на ощупь, а я владею лишь основными заклинаниями и приемами, присущими Пути Правой Руки. Он более известен как белая магия, и может защитить в минуту противоестественной опасности. Жаль, я недостаточно хорошо подготовлен, а то мы с тобою без труда узнали бы, где очутился Аарон.

— Глядите бодрее, мы разыщем его! — засмеялся Рекс, опуская на скатерть опустошенную тарелку. Легкий звук разлетелся гулким, зловещим эхом по всему дому, заставив американца непроизвольно обернуться в сторону оставшихся темными внутренних покоев.

— Что будем делать дальше? — спросил он чуть охрипшим голосом и негромко откашлялся.

— Искать бумаги Саймона. Надеюсь, это позволит узнать настоящие имена и адреса кое-кого из дьяволопоклонников. Начнем с библиотеки — да не позабудь прихватить бутылку. Я беру стаканы.

Рекс улыбнулся и немедленно повиновался герцогскому распоряжению.

— Настоящие имена, говорите? — полюбопытствовал он, ступая по пятам де Ришло.

— А ты полагал, будто старую ведьму с неимоверным попугаячьим клювом вместо носа и правда кличут мадам д’Юрфэ? А? Это просто-напросто nom-du-diable, дьявольское имя, полученное при кощунственной пародии на крещение. Так звали графиню, знаменитую во времена Людовика Пятнадцатого. По колдовской части, заметь. С остальными та же самая история.

Де Ришло замедлил шаг:

— Неужели ты не понял, не догадался, как зовут очаровательную собеседницу в зеленом платье?

Ван Рин остолбенел.

— Танит? Я... я думал, это иностранное имя.

Господи помилуй, — вздохнул де Ришло. — Танит. Имя богини луны у древних карфагенян. За тысячи лет до того египтяне звали эту же богиню Изидой, а финикийцам она была известна как Владычица Астарта. Богиню чтили в священных рощах, где приносили в жертву горлиц и закатывали неописуемые оргии, настоящие пиршества похоти. Любовником Астарты был Адонис, чью смерть верующие оплакивали ежегодно, в установленный день, полагая Адониса спасителем. Процессии, шагавшие к алтарям, приходили в полнейшее неистовство и, дабы, умерить скорбь и неутоленную страсть овдовевшей богини, кромсали и калечили себя ножами. Прочитай «Золотую ветвь» сэра Джона Фрэзера, там это описано подробнее. Пролитая кровь дымится по сей день, друг мой Рекс, и богиня жаждет, истомившись за долгие века христианства. Одиннадцать магических слов, каждое состоит из одиннадцати букв. Произнесенные дважды, в нужное время, в нужном месте, после соответствующей подготовки, они призовут Астарту, и древняя богиня явится тебе, в грозной своей красе, ужасная, требующая новых жертв.

Даже веселому, жизнерадостному скептику ван Рину стало слегка не по себе от выслушанного. Голос де Ришло звучал совершенно серьезно, без тени привычной иронии, столь свойственной пожилому аристократу. Герцог обращался к Рексу со всею серьезностью человека, заговорившего о вещах, упоминанию не подлежащих. О страшной, доступной немногим, древней тайне. Американец поежился, когда его товарищ начал уверенно и быстро выдвигать ящики письменного стола.

Все они, за вычетом одного, запертого, содержали почтовые конверты. Беглый осмотр убедил и де Ришло, и ван Рина, что ничего интереснее счетов, заявок и ежедневной деловой переписки, не обнаружено. Рекс взломал запертый ящик стальным ножом для разрезания бумаги, но и там оказались корешки чековых книжек, долговые расписки, чистые бланки.