Уцелевший
Шрифт:
Тяжкая, непроницаемая тишина воцарилась опять.
С невыразимым вздохом герцог отпустил супругов.
— Теперь-то будете мне верить? — прошипел он, пытаясь подавить раздражение и страх. Ответа не последовало: чересчур сильному испытанию подверглись все стоявшие в пентаграмме.
Саймон съежился посередке. Мари-Лу почувствовала, что беднягу трясет едва ли не хуже, чем ее саму. Положив руку на плечо друга, женщина попыталась по возможности успокоить, ободрить, но — впустую.
Начиналось нечто сродное эпилептическому припадку. Аарон клацал зубами, дергался,
— Эгей, Саймон! — позвал Ричард, оправившийся быстрее жены и почуявший неладное. — Приди-ка в себя. Никому не сладко, поверь.
— Не буду... не бу... не бу... Слышите, слышьте, слшт... Не заставля-а...ня-а! Нет, нет, не-а-а-а!
Движением человека, напившегося до потери сознания, Саймон качнулся вперед и повалился на четвереньки. Пополз в сторону окна. Однако Мари-Лу оказалась куда проворнее.
— Постой, Саймон! — крикнула она, падая сверху и хватая Аарона за шею обеими руками. — Стой, милый! Это бесовское наваждение, борись!
На мгновение Саймон замер, вслушиваясь, а потом неуклюже, как будто движимый чуждой силой, отшвырнул женщину. Оскалил зубы, еле заметно блеснувшие в слабом лунном свете, который уже могли воспринимать обвыкшиеся в темноте глаза друзей. С шумом втянул хлынувшую по подбородку слюну.
— Ричард, быстро! — заорал герцог. — Его схватили! Бей по чем попало! Вали!
Итон уже повидал вполне достаточно, дабы не рассуждать, слыша сколь угодно дикие приказания де Ришло. Он вцепился в горло Аарону, и все трое мужчин грудой рухнули на пол.
— Господи, — всхлипывала Мари-Лу, — Господи, Господи!
Дыхание Саймона вылетало из груди такими порывами, что, казалось, не выдержат и лопнут ребра. Он боролся и дрался подобно маниаку, царапался, грыз — но Ричард, начавший разуметь, с каким кошмаром доводится иметь дело, уже не церемонился. Хрупкий, неприспособленный для рукопашных схваток Аарон обнаружил поистине безумную силу, умудрился стряхнуть обоих противников, подняться. Колено Итона с размаху врезалось ему в солнечное сплетение, ребро ладони сбоку опустилось на шею, а кулак де Ришло поймал уже обмякшее тело снизу.
— А ну-ка...
Предвидевший нечто в подобном роде герцог, как выяснилось, утянул из гардероба все выстиранные шелковые шнуры, служившие поясами для домашних халатов, и теперь вязал Саймону лодыжки и запястья. Сноровку в этом деле де Ришло обнаружил едва ли не подозрительную: по крайности, обличавшую известный, неведомо где, когда и при каких печальных обстоятельствах приобретенный опыт.
— Полежи, голубчик, — сказал герцог, запыхавшись и подымаясь на ноги.
— А я-то высмеивал вас, — медленно произнес Ричард.. — А я-то, как болван, создавал затруднения вместо того, чтобы помогать!
— Век живи, век учись, — потрепал его по локтю де Ришло. — Будешь верить старому сумасшедшему приятелю?
Герцог ухмылялся. Потасовка вернула ему чувство реальности, начавшее было исчезать при виде потустороннего нашествия.
— Быстро беремся за руки. Втроем.
Так и сделали, окружив тело Саймона и стиснув его ступнями. Три взора нервно
Неподалеку от входной двери в темноте началось непонятное шевеление. Сумрак опять сгустился в беспросветно черное пятно, ибо третье чудовище готовилось предстать оборонявшимся.
Переплетенные пальцы рук стиснули друг друга.
— Приготовьтесь, — негромко сказал герцог. — Это будет похлеще... Только чур, не пугаться.
Де Ришло подумал, что не худо бы и впрямь чувствовать уверенность, которую он с таким старанием вложил в голос.
Зрачки Мари-Лу непроизвольно расширились, Волосы начали подыматься дыбом. Ричард чувствовал то же самое, но изо всех сил сдерживался, пытаясь поддержать жену, терявшую остатки самообладания.
Из темноты возникала длинная звериная морда.
* * *
Две багровых точки вспыхнули выше уровня глаз Мари-Лу. Они расширялись, пылали все ярче, освещали страшную голову твари светом, отдаленно напоминавшем о фотолаборатории. Не подогнись у Мари-Лу колени, женщина опрометью метнулась бы прочь, выскочила за хранящие пределы пентаграммы и погубила всех.
За головой обозначалось огромное туловище, а внизу тьма постепенно сгустилась в длинные могучие ноги.
— Лошадь! — охнул Ричард. — Лошадь без всадника!
— Да, это кошмарный ночной скакун [49] , — выдавил герцог, пытаясь подавить собственную дрожь.
Огромный черный жеребец воздвигся в библиотеке, и сразу же комната показалась троим людям гораздо меньше прежнего. Де Ришло понял, что явилось перед ними.
Разъяренный первыми тремя неудачами сатанист призвал на помощь настоящего монстра.
Жеребец нес на себе алое, точно раскаленное, седло. Невидимые ноги стискивали его бока, незримые шпоры жалили атласную вороную шкуру. Чьи-то руки дергали за поводья. Ни единый смертный, узревший этого всадника, припомнил де Ришло, не смог поведать, каков истинный облик чудовища. Но стоявшим в пентаграмме наездник не властен был показаться...
49
Непереводимая игра слов. Английское nightmare (кошмар) буквально значит «ночная кобыла». Языковеды, впрочем, склонны относить это истолкование к ложной этимологии.
Если только не прорвется силой...
По лицу герцога ручьями струился холодный пот. Ричард изо всех сил старался устоять на ногах, однако чувствовал неодолимый, цепенящий ужас, от которого мышцы делались немощными и отказывались повиноваться.
Мясистые ноздри жеребца раздулись. Он яростно фыркнул, изрыгнув две пламенных струи, перемешанных с густым черным дымом, и ударил копытом. Герцог непрерывно, без устали читал молитвы, прося у сил Добра и Света помощи и обороны от угрожавшего чудовищного нападения.