Участь Эшеров

МакКаммон Роберт Рик

— Может быть, и нет, — сказал Дунстан, — но, возможно, в этом есть кое-что еще. — Он выпустил дым краем рта. — Трость не всегда была в вашей семье. Однажды ее украли.

У Арама Эшера, вашего прапрадедушки. И около двадцати лет она отсутствовала. В те двадцать лет ваша семья хлебнула лиха. Арам был убит на дуэли, Ладлоу несколько раз чуть не погиб, у Шанн, сводной сестры Ладлоу, трагически прервалась карьера, Эшерленд наводнили войска северян, а пароходы и железные дороги, принадлежавшие вашей семье, вместе с текстильным производством

пошли прахом.

Такой наплыв информации поразил Рикса.

— Вы утверждаете, что между всем этим и тростью есть какая-то связь?

— Нет. Всего лишь предполагаю. Это был, вероятно, самый несчастливый период в истории Эшеров. Единственное, что не слишком сильно пострадало, — оружейный бизнес. Во время Гражданской войны он приносил большие прибыли, особенно с того момента, как «Эшер армаментс» стала продавать винтовки, патроны и снаряды обеим сторонам. Старик Арам был умен. Его сердце, возможно, оставалось на стороне Юга, но он понимал, что Север победит.

— Кто украл трость? — спросил Рикс, заинтригованный этим новым фактом из истории Эшеров. — Слуга?

— Нет. Некий полукровка по имени Рэндольф Тайгрэ. По крайней мере, это было одно из его имен. Говоря «украл», я выразился фигурально. Трость отдала ему вторая жена Арама Синтия Кордвейлер-Эшер.

— Зачем?

— Он ее шантажировал. Она была вдовой Александра Гамильтона Кордвейлера, владельца пароходной линии, сети железных дорог и большой части чикагских портовых складов. Кордвейлеру, когда он женился, было шестьдесят четыре года, а ей восемнадцать.

— Шантажировал? Чем?

Трубка Дунстана потухла, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова ее зажечь.

— Синтия Кордвейлер-Эшер, ваша прапрабабушка, была убийцей. — Он слабо улыбнулся, увидев мрачное выражение лица Рикса. — Я могу рассказать эту историю, если вы хотите ее услышать. Я сопоставил обрывочные сведения о том, что тогда произошло, исходящие из различных источников, а кое-что пришлось додумать самому. — Он поднял густые брови. — Ну? Хватит у вас духу выслушать или нет?

— Валяйте, — ответил Рикс.

— Хорошо. Это началось летом тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года. Ладлоу было около четырех недель от роду. Арам уехал в Вашингтон по делам. Останься он дома, события могли бы принять иной оборот. Как бы там ни было, в Лоджию приехал незваный гость. Он ждал внизу, а слуга понес его визитную карточку в спальню Синтии…

Уилер Дунстан говорил, а вокруг его головы кружился табачный дым. Рикс внимательно слушал. Он представлял себе, что в голубом дыму проступают лица, что вокруг них в этой комнате собираются призраки прошлого. Перед ним возникали почти осязаемые картины: Лоджия в летний солнечный день, свет струится сквозь окна и падает на пол из дорогой древесины, в постели лежит симпатичная женщина с волевым лицом и кормит грудью младенца, в ее дрожащей руке карточка с именем Рэндольфа Тайгрэ.

— Отошли его, — велела Синтия Эшер своей горничной, рослой молодой негритянке

по имени Райчес Джордан. — Я занята.

— Мэм, я передала, что вы его не примете, — сказала та.

Райчес была почти шести футов ростом и толстая, как бочка. — Выложила ему все начистоту, но он ответил, что это не имеет значения и я должна отнести вам его визитную карточку.

— Это ты уже сделала. Теперь ступай вниз и скажи ему…

— Доброе утро, миссис Эшер.

От этого тихого, вкрадчивого голоса по рукам Синтии побежали мурашки. Райчес возмущенно обернулась. Рэндольф Тайгрэ, одетый в светло-коричневый костюм, с тонкой тросточкой в руках, непринужденно облокотился о дверной косяк.

У него было красивое лицо цвета кофе со сливками и ослепительно-белые зубы.

— Боже правый! — Райчес попыталась загородить ему обзор. — До чего ж некоторые господа бесстыжие!

— Я не люблю ждать и поэтому пошел вслед за вами. Миссис Эшер и я — старые… знакомые. Теперь вы можете нас оставить.

Щеки Райчес побагровели от такой неучтивости. То, что он разговаривал подобным образом, никуда не годилось, но то, что он стоял здесь в то время, когда миссис Эшер кормила своего малыша, — это уж форменный скандал. Он по-кошачьи улыбался, и первым побуждением Райчес было спустить его с лестницы. Но ее остановило то, что это был самый красивый мужчина из всех, кого она в своей жизни видела. Большая топазовая булавка в его черном галстуке была одного цвета с проницательными, глубоко посаженными глазами. У него были тщательно ухоженные усы и борода. Оттенок его кожи был таким, будто он недавно искупался в туши. На этом джентльмене были коричневые перчатки из телячьей кожи и английские, начищенные до блеска сапоги для верховой езды. Быть цветным и притом свободным человеком — это одно, думала Райчес, но вести себя так заносчиво в эти трудные времена — значит напрашиваться на взбучку.

— Выйдите отсюда и подождите, пока миссис Эшер приведет себя в порядок! — отчеканила Райчес.

Синтия положила младенца на парчовую подушку и теперь спокойно застегивала на шее ночную рубашку.

— Я не портовый грузчик, мисс, — сказал Тайгрэ. Его глаза гневно блеснули, и в голосе прозвучали угрожающие интонации. — Не говорите со мной в таком тоне. Скажите ей, миссис Эшер, что мы с вами старые друзья.

— Все в порядке, — буркнула Синтия, и Райчес недоверчиво посмотрела на нее. — Мистер Тайгрэ и я… знаем друг друга. Ты можешь нас оставить.

— Мэм? Оставить вас здесь? В спальне?

— Да. Но я хочу, чтобы ты вернулась через четверть часа… и проводила мистера Тайгрэ из Лоджии. Теперь иди.

Негритянка фыркнула и выскочила из комнаты. Когда она проходила мимо Рэндольфа Тайгрэ, тот отступил и слегка ей поклонился. Затем закрыл дверь и повернулся к Синтии Эшер с холодной и наглой улыбкой.

— Привет, Синди, — мягко сказал он. — Ты выглядишь потрясающе.

— Какого черта ты здесь делаешь? С ума сошел?