Участь Эшеров
Шрифт:
— Ну-ну, светской даме не пристало так выражаться. — Он широкими шагами ходил по роскошной спальне, его руки ощупывали синий бархат, резную мебель красного дерева, бельгийские кружева. Гость поднял со столика нефритовую вазу и тщательно рассмотрел сложный узор. — Изысканно, — пробормотал он. — Ты человек слова, Синди. Всегда клялась, что у тебя будут собственные красивые вещи, и вот смотри-ка — хозяйка Эшерленда.
— Скоро вернется мой муж. Советую тебе…
Тайгрэ тихо рассмеялся.
— Нет, Синди. Мистер Арам Эшер вчера утром поездом уехал в Вашингтон.
— Ты точно не в своем уме, раз сунулся в поместье.
— На самом деле я никогда не был более нормален. Разве я плохо выгляжу? — Он показал ей топазовые запонки и достал золотые часы, усыпанные бриллиантами. — Мне всегда везло в картах. Увеселительные суда, курсирующие между Новым Орлеаном и Сент-Луисом, набиты глупыми овцами, блеющими, чтобы их остригли. Я счастлив им угодить.
Естественно… иногда моя удача требует поддержки. — Он распахнул сюртук и похлопал по маленькому пистолету в кожаной кобуре. — Твой муж делает отличное оружие.
— Говори по делу или уходи из моего дома. — Ее голос дрожал, она сгорала от стыда.
Тайгрэ отошел в дальний конец комнаты и посмотрел в выходящее на озеро окно.
— У меня есть для тебя подарок, — сказал он.
Затем обернулся и кинул на ее кровать серебряную монету, блеснувшую в солнечном свете. Монета упала рядом с женщиной. Синтия потянулась к ней, но ее рука застыла на полпути, а пальцы медленно сжались в кулак.
— Это напоминание о старых добрых днях, Синди. Я думал, тебе понравится.
Она узнала этот предмет. Можно было лишь догадываться, как он очутился у Тайгрэ, но ее практичный ум быстро оценил ситуацию: эта маленькая серебряная монета может разрушить ее судьбу.
Тайгрэ подошел к кровати. Синтия уловила резкий запах его одеколона и мятный аромат бриллиантина — старые знакомые, заставившие, к ее ужасу, сердце забиться быстрее. Под простыней она, как бы обороняясь, подтянула колени к груди.
— Ты ведь скучала по мне? — спросил он. — Да, вижу, скучала. Всегда умел читать по твоим глазам. Поэтому мы так хорошо и сработались. Ты развлекала посетителей своими историями и смехом, а затем на их головы обрушивалась кара Божья. Я ни разу не промахнулся своим молотком, помнишь?
Но они умирали легко, Синди. Тебе не надо бояться адского пламени.
Ребенок заплакал, и Синтия крепче прижала Ладлоу к груди.
— Это было много лет назад. Я теперь уже не та женщина.
— Конечно, не та. Сколько миллионов ты унаследовала от Кордвейлера? Десять? Двадцать? Надо отдать должное твоим судам, они очень комфортабельны. Свои лучшие партии в покер я сыграл на «Речной луне». — Улыбка медленно погасла на его лице, и на смену пришла злобная ухмылка. Пальцы бегали
Она хмуро посмотрела на него. На ее руках ревел Ладлоу.
— Впрочем, способ не так уж и важен, — сказал он. — Главное, следы ты замела хорошо. Но это наводит на некоторые мысли. Позволь поинтересоваться, когда ты собираешься убить Арама Эшера?
— Уходи, — прошептала она. — Убирайся отсюда, пока я не вызвала полицию!
— Ты вызовешь полицию? Не думаю. Глубоко внутри мы все те же. Но молоток — это не твой метод. Твой стиль — скользкие слова и влажные поцелуи. Я устал ждать то, что мне причитается, Синди. — Он нетерпеливо кивнул на младенца. — Он голоден. Почему ты не вытащишь сиську и не накормишь его?
Она не ответила. Тайгрэ оперся о спинку кровати.
— Я тоже голоден. Для того и пришел, чтобы утолить этот голод. Ты будешь в первый день каждого месяца в гостиной отеля «Крокет» в Эшвилле передавать Эндрю Джексону конверт с десятью тысячами долларов.
— Ты сошел с ума! У меня нет таких денег!
— Нет? — Тайгрэ сунул руку в карман, а в следующий миг в воздухе блеснули серебряные монеты. Они рассыпались по кровати, упали Синтии на лицо, в колыбель младенца и застучали по полу. Она вздрогнула. — У меня их целая коробка. Десять тысяч долларов, каждый месяц. Я даже покажу, каким снисходительным могу быть: в этот месяц я ожидаю лишь пять тысяч долларов. И ту великолепную трость, с которой ходит твой муж.
— Эта вещь передается из поколения в поколение! Он даже спит с ней! Ее невозможно…
— Заткнись, — мягко сказал Тайгрэ. — Я хочу эту трость.
Я влюбился в нее вчера на вокзале. Укради. Мне все равно, как ты это сделаешь. Ублажай его до потери сознания, у тебя всегда были к этому способности. — Он злобно уставился на плачущего младенца. — Неужели ты не можешь заткнуть ему рот?
— Я не хочу, чтобы меня шантажировали, — протестующе заявила Синтия. — Ты не понимаешь, кто перед тобой! Ты говоришь с Синтией Кордвейлер-Эшер! Мой муж меня любит, и я тоже его люблю. Он не будет слушать твои гадости!
Тайгрэ наклонился вперед, и в его золотистых глазах блеснула едва сдерживаемая звериная ярость.
— Ты забыла, что я знаю, где закопаны тела. Очень вероятно, что чикагская полиция захочет узнать, кто ты такая на самом деле. Арам Эшер — умный человек. Он выкинет тебя к черту, если хотя бы подумает… Проклятье!
Он внезапно метнулся вперед и вырвал плачущего младенца из рук Синтии. Она устремилась к ребенку, но Тайгрэ быстро отступил и рассмеялся.
— Маленький ублюдок-сосунок, — прошипел он с дикими от злобы глазами. Синтия уже видела его в таком состоянии и сейчас не смела даже пикнуть. — Будь ты моим отродьем, я бы свернул тебе шею и выкинул в окно! Давай зови мамочку!