Учеба

Озик Синтия

— Да ладно, — говорит Клемент. — Не трепыхайся. Во мне зреет хорошая, а возможно, и великая книга, удалось бы только ее закончить, но чтобы закончить ее, я готов хоть в петлю. И петля эта — секция скобяных товаров в «Вулворте». Петля эта к тому же еще и финансовая: ведь тамошние жадобы платят сущие гроши.

— Клемент, о чем ты?

— Работенка, прямо скажем, не мужская, но для философа и такая сойдет. К счастью, работать нужно по вечерам — с шести до десяти. Весь день я буду писать, ну и со стипендией Мэри в придачу мы перебьемся. Послушай, Юна, — говорит он. — Скажу напрямик.

Наш дом подобен улью. Паразитам в нем нет места. Нарисуй, будь добра, в воображении солонку.

— Работай или умри, — говорит Юна, и горло у нее перехватывает. — Ты что, станешь работать в «Вулворте»?

— Спиноза шлифовал линзы. Что ты так пугаешься? Линкольн рубил дрова. Клемент Чаймс будет продавать петли, крючки, замки, не говоря уж о разного рода цепях, в метафизическом смысле его сковывающих.

— Клемент! Это же просто ужас что такое! А что скажет Мэри?

— Мэри скажет вот что: во-первых, такая работа недостойна Клемента, и с этим я всецело согласен, во-вторых, нам нужны деньги. Тяжко, конечно, но ничего не попишешь. А теперь, будь добра, увези-ка эту пожарную сирену, иначе мне ничего не написать.

— Клемент, — говорит Юна в раздумье: она застегивает кофточку на Кристине, — если у тебя уходит чуть не весь день, чтобы только приступить к работе…

— Чтобы дождаться прихода Музы, — поправляет Клемент.

— …и по-настоящему засесть за работу ты можешь лишь в два-три часа, а в половине шестого тебе надо закончить работу, чтобы поспеть в «Вулворт» к шести…

— Поздравляю. Ты попала в самую точку, — говорит Клемент. — Дошло наконец, учишься помаленьку.

— Выходит, у тебя на работу останется всего-навсего два часа.

— А этого крайне — вот ведь незадача! — мало, — подтверждает Клемент.

— И что же будет с «Раком общества»?

— Ремиссия — вот что, — говорит Клемент.

Этим вечером Мэри вынуждена уйти из библиотеки пораньше, что ей крайне неудобно, и стремглав мчать домой — покормить Кристину и уложить ее спать. А Юна встает за прилавок скобяной секции в «Вулворте» и продает петли, крючки, замки, а также всевозможные цепи и цепочки.

4.

Однажды, катя, как обычно, коляску по дорожкам вокруг Йельского университета, Юна решает погулять по кварталу, в котором они еще не были. А для этого надо, минуя старые здания, пересечь кампус. День выдался холодный, она сосредоточенно, не глядя перед собой, толкает коляску, пока та не утыкается в портфель молодого человека, переходящего дорожку. Портфель раскрывается, по дорожке раскатываются разнообразные медицинские инструменты.

— Смотри-ка, смотри-ка, кто это такой, — говорит молодой человек, акцент у него ужасающий. Он наклоняется за стетоскопом. — Тетка? Нянька? Мать-одиночка? Не угадал?

Голос Юне знаком. Это голос мистера Органского.

— Что ты делаешь в Нью-Хейвене? — удивляется Юна.

— Как всегда, зубрю латынь.

— Ты же в латыни ни в зуб ногой, она тебе никак не давалась!

— Ничего не поделаешь, у болезней латинские

названия.

— А-а, так ты врач. — Юна смеется, подбирает пару зажимов.

Из коляски доносится слабый чих.

— Буду врачом, когда сдам экзамены. А пока я спесивый студент-медик. А ты? Обосновалась в Нью-Хейвене? Вышла, как я вижу, замуж.

Юна хмурится.

— Это ребенок моих друзей.

— Вот оно что. Старая дева оказывает дружескую услугу. Предпочла карьеру?

— Как сказать, — Юна тушуется.

— Понимаю. Раз так, ни слова больше. Засекреченная информация. Работаешь по ученой части при правительстве? Здесь, я слышал, есть их лаборатории. И ты спец при циклотроне. Спец по ультразвуку. Короче говоря, тебе запрещено говорить о своей работе.

— Скобяные товары — вот чем я занимаюсь, — буркает Юна.

— Так я и думал. Ракеты. Античник нарекает их. Титан. Аполлон. Марс. Не надо, не говори о твоей последней придумке, слишком большая ответственность, мне это ни к чему. А как нарекли младенца?

— Кристина.

— Для боеголовки могли бы придумать что поинтереснее, верни-ка ты ее на склад. Словом, вези ее домой. Кристина явно простужена.

— Она кашляет, и глаза у нее иногда слезятся, — признает Юна.

— Твои друзья просто психи, их вязать надо, разве можно выгуливать ребенка в таком состоянии?

— Видишь ли, она ужасно кричит…

— Обычный недуг грудничков — infanta clamorata [29] — проходит при заключении в школьный каземат — кindergartenia absentia [30] .

29

Младенец кричащий (ломаная латынь).

30

После детского сада (абракадабра, смесь немецкого и латыни).

— …а ее отец пишет книгу.

— А-а. Бессмертие — вот что на кону. У Кристины меж тем заметны явные признаки смертности. Послушай, судя по всему, мне с тобой по пути. Ты куда идешь?

Мистер Органский провожает ее до дому, но Юна не приглашает его зайти. Объясняет, что это никак невозможно: Клемент работает.

— Ну а родитель женского пола?

— Изучает юриспруденцию.

— Выдающаяся семья.

— Вот именно, — пылко поддакивает Юна.

— И они ввели тебя в дом. Счастливица! — говорит мистер Органский.

— Знаю, — говорит Юна.

— Так вот, счастью твоему нет конца. Ты везучая. Гениальная семья ввела тебя в дом, но я, Органский, тот, кто не умеет спрягать, готов вывести тебя из дому — поразвлечься. Например, субботним вечером в кино, что скажешь? Скажи спасибо.

— Не могу, — говорит Юна. — Клемент и Мэри уходят. Мы давно договорились, они так заняты, что почти не выходят из дому, не могу же я им в этом отказать.

— Ах, так, — говорит мистер Органский. — Называй меня Борис. В таком случае мы немедля придумаем что-нибудь еще.