Учебка. Армейский роман
Шрифт:
Кто-то из команды бригады предостерегающе выкрикнул:
— Ладно, будем играть! Но чтобы вы, «душары», смотрели под ноги, а то мы вам зубы после игры пересчитаем!
— Чито ты сдэлаешь? — вызывающе спросил Брегвадзе.
— Всё, прекратили базар! — крикнул старший лейтенант и дал свисток.
Игра началась. Бригада сразу же захватила инициативу и прижала учебку к воротам. В это время подошли болельщики из бригады и принялись яростно скандировать:
— Бригада! Бри-га-да! Бри-га-да!
Поскольку почти все они были второго года службы, курсанты несколько растерялись и смогли организовать лишь
К Гришневичу, сидевшему рядом со взводом, подошёл Щарапа:
— Что, Валера, уже играют?
Гришневич кивнул:
— И какой счёт?
— Один-ноль в пользу бригады. Только что нам забили.
— Кого играть поставили?! Только учебку опозорят! Надо будет сказать тем, кто из нашей роты, что если выиграют — после присяги в увольнение пойдут, а если проиграют — в наряд по столовой! Тогда, я думаю, получше заиграют, — засмеялся Щарапа.
— Конечно, заиграют, — весело поддержал его Гришневич.
Тем временем ситуация на поле начала понемногу меняться. Учебка оправилась от первоначальной растерянности и почти выровняла игру. Во время одной из атак бригады к воротам вырвался её капитан и уже занёс, было, ногу для удара, но тут же был сбит подоспевшим Ломцевым. Потерпевший тут же вскочил на ноги и дёрнул Ломцева за майку. Майка не выдержала и затрещала. Ломцев сжал кулаки и двинулся на обидчика. Тот вначале опешил и отступил, но потом, вспомнив разницу в сроке службы, рванул майку Ломцева так, что она разорвалась почти до пояса, и громко завопил:
— Слушай, ты, урод вшивый! Я сейчас тебя удавлю, гадёныш! Ещё раз повториться — морду набью! Понял?
Ломцев не ответил.
— Я спрашиваю — понял?
Тут подошёл старший лейтенант и развёл спорщиков в стороны. Ломцев спокойно отошёл, а его противник остался на месте, бубня себе под нос какие-то ругательства.
Бригада забила ещё один гол, и первый тайм закончился.
В перерыве команда учебки услышала массу советов и предложений. Но все советующие забывали об одной очень простой истине — в любом случае на поле вышли те, кто играл лучше остальных.
Второй тайм начался непрерывными атаками учебки и, в конце концов, Абилов и Брегвадзе сравняли счёт. После второго гола в свои ворота бригада стала играть откровенно грубо, и курсанты получили огромное количество толчков и ударов по ногам. Тем не менее, игра так и завершилась вничью. Усталые, но довольные курсанты попадали на краю поля прямо на траву и блаженно лежали на прохладной земле. Пришёл Черногуров и собрал кеды.
После футбола предстояло ещё перетягивание каната. Бригада выставила неплохую команду крепких парней, но когда вышла команда учебки, стало ясно, что она, скорее всего и выиграет. Команда и в самом деле была внушительная. Из второй роты в неё попали двухметровые гиганты третьего взвода Ненчик и Рысько, а также атлетически сложенный Юдов, бывший гораздо пониже, но зато похожий на огромную гору мяса. Из второго взвода взяли Стопова и Вурлако. Ещё
— Эй, Белый, тебя «духи» одним пальцем перетянули.
— Косой, надо было яйца вместо якоря в землю засунуть… Может, тогда и выиграли бы у учебки!
Посрамлённый соперник, сочно ругая всё, что попадалось на глаза, побрёл прочь, а команда учебки принимала поздравления.
— Молодцы, Стопов и Вурлако! После присяги в увольнение пойдёте — я вас первыми кандидатами запишу, — одобрительно сообщил Гришневич.
— Их в увольнение? Да это мои Юдов, Рысько и Ненчик выиграли! — шутливо заметил Щарапа.
После каната проводились соревнования по подтягиванию внутри учебки, внимание сержантов ослабело, и многие курсанты разбрелись по территории, стараясь не попадаться на глаза своим командирам. Ушли и Тищенко с Лупьяненко. В дальнем углу стадиона они встретили Сашина и Туя и вчетвером решили сходить в чайную. Но на полпути туда они неожиданно нос к носу столкнулись с Шорохом. Шорох смотрел себе под ноги и, наверное, прошёл бы мимо, если бы Туй, а за ним и все остальные, не отдали честь. Увидев своих курсантов, Шорох остановился и спросил:
— Чаго вы тут, а не на перэтягивании каната?
— А перетягивание уже кончилось — наши выиграли, — ответил Лупьяненко.
— Это харашо, што нашы выграли. А куда это вы сабрались?
— Мы думали, что можно в кафе сходить, — пояснил Туй.
— А вы у сержанта Грышневича разрэшэния спрашывали?
Курсанты промолчали.
— Што малчыте? Спрашывали?
— Никак нет, товарищ младший сержант, — не выдержал Сашин.
— А вас што, не учыли, што нада пры атлучке спрашывать разрэшэние? А, Сашын?
— Учили, — едва слышно промямлил Сашин и опустил голову.
— Так в чом дело?
— Виноваты, товарищ младший сержант, поспешно пробормотал Сашин.
— Счас идите к сержанту Грышневичу и далажыте, што я абъявив вам замечание. И скажыте, за што. Панятна?
— Так точно, — ответил за всех Тищенко.
— Кру-гом! Шагом марш! Выпалняйте.
Курсанты хмуро побрели назад к Гришневичу.
Сержант разговаривал с Яровым и на подошедших курсантов не обращал никакого внимания. Наконец, закончив разговор, Гришневич посмотрел в их сторону. Лупьяненко вышел вперёд и доложил:
— Товарищ сержант, младший сержант Шорох сделал нам замечание и приказал вам об этом доложить.
— За что же, Лупьяненко, он вам сделал замечание?
— За то, что мы хотели пойти в чайную без разрешения.
— А почему вы у меня не спросили?
— Виноват, товарищ сержант. В чайную многие из других взводов пошли. Вы разговаривали с сержантом Яровым, и мы не захотели вам мешать — думали, что и так можно сходить.
— Можно с дуру член сломать, Лупьяненко, а во всех остальных случаях нужно разрешение у сержанта спрашивать, — Гришневич пребывал в хорошем настроении, к тому же среди провинившихся был Сашин и сержант решил пока всех отпустить: — Идите. Можете и в чайную сходить, но только быстро. А за попытку самовольного посещения нужно, конечно, наказывать. Я учту ваше поведение, когда буду расписывать наряд.