Учебка. Армейский роман
Шрифт:
— От Игоря Жалейко писем не было? — спросил Игорь.
— Было, вот оно.
Игорь взял письмо и спрятал его в карман.
— Что же ты не читаешь? — удивилась Елена Андреевна.
— Потом прочту, а пока лучше с вами поговорю.
— Это у тебя пару минут займет. Прочти. Мне тоже интересно.
Игорь пожал плечами и разорвал конверт. Он сразу же узнал мелкий почерк одноклассника:
«Здравствуй, Игорь.
Привет из Печей. Наверное, ты уже слышал про Печи? А если не слышал, то обязательно еще услышишь. Это рядом е Борисовом. Здесь у нас целая куча военных частей. Я попал в учебку
Вкратце пересказав письмо, Игорь отправился на очередной доклад к Гришневичу. Сержант «для порядка» заставил доложить Игоря два раза и с миром отправил назад.
В пять вечера мать и Славик должны были уехать, и Игорь помимо воли время от времени поглядывал на часы.
— Что ты, сынок, все на часы смотришь? Может, тебе идти куда-нибудь надо, а мы тебя задерживаем? — озабоченно спросила Елена Андреевна.
— Что ты, мама — мне никуда не надо! Просто мне с вами хорошо, но скоро вы уедете… А жаль…
— Теперь мы знаем, где ты. Не так уж и далеко — не в последний раз приехали. На присягу к тебе обязательно приедем.
«Когда она будет, та присяга», — подумал Игорь.
Пролетел последний час. Мать начала складывать оставшиеся продукты в пакет.
— Не ложи слишком много, — попросил Игорь.
— Почему не ложить? Мы ведь тебе все это везли.
— Нам просто нельзя в тумбочке ничего из продуктов держать.
— Ничего, сынок, ты все равно все возьми — что сам съешь, чем ребят угостишь.
— Хорошо, ложи, — согласился Игорь.
— Ну, все, сынок. Не болей здесь! Сходи обязательно в ваш медпункт. До свидания. Идем, Славик, — мать поцеловала Игоря и открыла дверь КПП.
— До свидания, солдат! — прокричал Славик на прощание.
— До свиданий, — едва слышно прошептал Тищенко.
После того, как за мамой и Славиком закрылась дверь КПП, Игорь впервые ощутил, что с уходом родных для него людей чужой, враждебней мир почти физически надвинулся на него, грозя раздавить курсанта своей агрессивностью и жесткостью. Тищенко почему-то непреодолимо захотел еще раз увидеть своих и поспешил в казарму. В казарме он вошел в умывальник и посмотрел через окно за забор. Из-за забора торчали головы прохожих, но Елену Андреевну и Славика Игорь так и не увидел.
— Что ты так к окну прилип? — спросил Черногуров.
— Мама и брат приезжали. Хотел посмотреть — прошли они по тротуару или нет, — пояснил Тищенко.
— А… Ясно. А что это у тебя за пакет?
— Продукты, — Игорь раскрыл пакет, достал два яблока и протянул их Черногурову. — На, возьми.
— Спасибо.
Высматривать было больше нечего, и Игорь пошел к себе в кубрик. В кубрике его тотчас же окружила толпа курсантов. Тищенко достал из пакета большую часть его содержимого, разложил на своей кровати и предложил обступившим его товарищам:
—
— А как же — угостимся, — сказал Резняк и первым запустил руку в небольшую кучку конфет.
Его примеру последовали остальные, и через несколько секунд кровать Тищенко опустела.
— Ты что, все роздал? — спросил Лупьяненко.
— Не дурак, вроде бы. Конфет часть и штук пять яблок оставил. Пока в тумбочку положу, а вечером съедим, — ответил Игорь.
— Я не к тому. Видишь, Гришневич на нас косится?
— Ну?
— Надо и ему что-нибудь отнести.
— Тогда два яблока и конфеты. Может, и Шороху надо?
— Конечно надо — он же твой командир отделения.
— Если я еще и Шороху отнесу, нам на вечер ничего не останется.
— Он все равно после обеда в увольнение ушел, так что перебьется, — радостно вспомнил Лупьяненко.
— Ему вредно много есть, — пошутил Игорь.
Отобрав шоколадных конфет и два самых больших яблока, Игорь подошел к Гришневичу и предложил:
— Угощайтесь, товарищ сержант.
— Спасибо, — Гришневич откусил треть яблока и, проглотив почти не пережеванный кусок, спросил у Игоря: — Тищенко, а конфеты и печенье ты куда высыпал?
— На кровать.
— Больше так же делай — не положено. Понял?
— Так точно. Разрешите идти?
— Иди.
Перед ужином вся рота, как и в прошлое воскресенье, вновь сходила в кино. На этот раз показывали фильм «Коммунист». Фильм, в общем-то, Игорю нравился, но он не мог понять, каким образом человек после десяти пулевых попадании может драться. И вообще, главный герой производил на Игоря впечатление благородного, но какого-то прямолинейного и даже неумного человека. Это был один из пропагандистских фильмов, призванных укрепить коммунистические идеалы в душах и умах солдат. На Игоря фильм подействовал, и он с негодованием подумал о Резняке, который минуту назад пробурчал Тищенко на ухо:
— Показали бы что-нибудь штатовское. А то сплошная мура какая-то! Про эту туфту дома по телеку насмотрелись.
— Почему туфта? Со смыслом фильм! — заспорил Игорь.
— Специально для таких, как ты! — заржал Резняк.
Игорь ухмыльнулся, но ничего не ответил, а про себя подумал: «Что с него возьмешь — только водка и бабы на уме!»
— Рты пазакрывали! — прикрикнул Шорох.
Курсанты испуганно притихли.
— Кто это там шумит? Я не понял! — грозно спросил Гришневич.
Через несколько минут Игорю показалось, что сержант забыл о шуме, но это ему только показалось. После фильма нужно была отправить четырех человек подметать листья на плацу (не ради самих листьев, разумеется, а ради общественно-полезного труда). Тут то Гришневич и припомнил злосчастный фильм. На стадион сержант отправил Резняка и Каменева, а на плац — Тищенко и Лупьяненко. Каменев и Лупьяненко попались на том, что «громко и нецензурно выражались». В то время как взвод получил крупицу свободного времени, четыре курсанта получили у Черногурова метла, целлофановые пакеты и отправились на «труд благородный». Впрочем, подметать оказалось не так уж и неприятно. Солнце висело на западном краю огромной синей чаши и лениво освещало асфальт угасающими вечерними лучами. Жара давно спала. Приятное воздушное щекотание ласковых ветровых струек бодрило и придавало сил. Лупьяненко лениво смахнул несколько листьев метлой, остановился и философски заметил: