Учебник по выживанию в новой стране
Шрифт:
Улицы приграничного городка, аккуратные и весьма тихие до войны, сейчас представляли собою страшное месиво. Немцы, отходя назад через завоеванные территории, зверски рушили все, что могли. Авиацией, прикрывающей составы с ценными немецкими генералами, притрамбовывали сверху, бомбили пути отступления.
Людей на улицах совсем не видно. Это и хорошо. Границы как таковой тоже не существовало. Раньше, до войны здесь стояли немецкие офицеры в касках с собаками с одной стороны и с другой красавцы польские пограничники, охраняли кусочек ничейной земли. Польша входила в состав советских республик условно заочно.
Граница показного коммунистического рая крепко
Валя шла не останавливаясь, почти бежала, дальше, дальше от русских.
Польша закончилась. Началась Германия.
Кое-где в домах оставалась пища. Валя лазила в сохранившиеся от бомбежки подвалы, под полы, ела, что оставалось. Огурцы в банках, засоленное на зиму мясо, огромные окорока, запыленные, забитые грязью войны, очищала, с жадностью откусывая от целого куска.
Попадались люди на улицах, почти привидения. С разбитыми лицами, в грязных одеждах, совсем не улыбающиеся, эти люди тоже куда-то шли. Гнались за уходящим счастьем, выживая, как все в то время. Жертвы человеческой агрессии, яростно проявившейся в миллионах судеб. Где это место расположения счастья, Валя не знала. Просто шла. День и ночь.
Наконец-то добралась до немецкого районного центра. К большому красивому дому стояла очередь, разношерстно колыхаясь, переговариваясь разными языками. Поняла, что попала как раз куда надо. Центр регистрации перемещенных лиц. Паспорт, хранившийся в нательном мешочке, оказался цел. Достала, порывшись в своих одеяниях. По паспорту она украинка. Украинцев отправляли обратно, чего она не могла даже представить.
Паспорт пришлось выбросить, в данной ситуации он совершенно не был кстати. Когда подошла ее очередь, она прикинулась контуженной, совсем не помнящей свое происхождение, объясняясь на ломаном немецком. Пожилая женщина за стеклом окошка все поняла. Ее отправили в наскоро оборудованный из концентрационного лагерь для перемещенных лиц. Спали неделю на нарах. Их с немецкой педантичностью кормили два раза горячей водой с куском черствого хлеба, один раз наливали похлебку в оставшиеся после заключенных миски. Рядом с миской клали накрахмаленную салфетку. Где они их брали, непонятно. Замызганная алюминиевая посудина с мутной жидкостью под названием немецкий суп, и белая льняная салфетка.
В один из рассветов их разбудили, построили рядами, погнали в Центр.
Страны договорились принимать беженцев, не желающих возвращаться обратно в страну-победитель — Советский Союз. На выбор можно отправляться в Аргентину — там тепло, море, можно познакомиться с приличным парнем. Немцы бежали из Германии, те немцы, которые отличились особой кровожадностью во время военных сражений с мирными. Они бежали, меняя фамилии, адреса, остатки идентификации самих себя.
Вале хотелось дальше, так, чтобы прошлое ее не догнало. На следующий день беженцев принимала Австралия. Тамошнее правительство решило осваивать самые засушливые свои территории, где особенно жарко, с помощью беженцев со всего света.
Валя встала в очередь, когда подошел ее черед, она назвалась Вал Чарнецки. Ее записали, выдали бумажку, в которой по-английски что-то написано. Единственное, что
— Ну и хорошо, Перт так Перт.
Следующий день — их строем довели до корабля, предоставленного австралийским правительством для перемещения беженцев из Европы в пустыню.
Плыли долго, с остановками. В трюме их селедками напихали, сколько могли. Спали вповалку, как придется. Засыпала под всплески волн. Иногда корабль попадал в сильную тряску. В одной из бурь ее буквально кинуло в объятья молодого парня. Он схватил ее, прижал крепко к сердцу. Валя затихла у него в руках. Так состоялась ее встреча с суженым. С ним она прожила до старости, звали Петр Лабетс. Фамилия подходящая, да и сам молодой человек, ладный хлопец, оказался на всю жизнь ей мужем.
Валентина обрадованно затихла в его теплых огромных руках.
Плыли долго. Заходили в порты для заправки едой и соляркой.
В Аргентине часть переселенцев, разношерстная толпа, в основном из немецких офицеров и их домочадцев, слезла. Когда-то красавцы бравые бойцы-арийцы, новая раса понуро спускалась заплетающимися ногами с трапа корабля. Волочили измученными натужными руками чемоданы, связанные на веревке один за другой. Вал смотрела в иллюминатор. С нисходящего трапа мелькали лица вчерашних предполагаемых победителей, страстно желавшие поставить мир на колени перед собой. Проиграли. Не получилось. Мир воспротивился. Восстали русские. А они, как говорилось, медленно запрягают. Запрягали аж до Москвы. Питер блокадой не сдался.
Русские не сдаются. Откатом послали все планы Гитлера в тартарары, куда Макар телят не гонял. В Аргентину.
Толпа схлынула. Места на корабле стало больше. Они могли выходить на палубу. Взявшись за руки. Она и Петр.
Плыли долго. Успели привыкнуть друг к другу. Вдвоем значительно легче. Ночью они прижимались как можно ближе. Петр обнимал ее, ласково что-то нашептывая на украинском языке в затылок. Валентина засыпала.
Никто не знает, как обернется случай. Теперешнее ее состояние можно оценить почти как счастье. В тесной каюте корабля ниже уровня моря. Кто мог подумать? Своего суженого, о котором тайно мечталось, она встретила в середине океана, под его водами в тесной каюте корабля, перемещающего из одной части мира в другую беженцев.
«Все будет хорошо», — думала Валентина, засыпая в объятьях Петра. Он еле дышал, чтоб не разбудить ее.
Все уже хорошо. Состоялось. Похоже, он возьмет ее с собой туда, куда он направляется. Их стало двое.
Перт
Встретил большим деревянным бараком под названием речной вокзал.
«Доски, наскоро сколоченные, похоже, от сильной жары потрескались, крыша перекосилась», — отметил про себя Петр, на этот раз сам спускаясь по трапу на новую землю. Австралия встретила их состоянием внутренней разрухи. Сражения сюда не докатились, тем не менее, войной изрядно потрепался и этот кусок земного шара.
«Крышу можно, по-хорошему, отремонтировать», — подумал Петр. Вал, прижавшись к нему всем телом, затаив дыханье, ждала, когда их позовут. Верным ли окажется ее предположение об их совместном дальнейшем прохождении пути. Все к тому располагало, но для верности ей страстно хотелось услышать подтверждение от него самого.
«Всякое может случиться, он мог передумать, я совсем его не знаю», — размышляла она. Разговаривали совсем мало, впрочем, как всю остальную часть проживания с ним.
Жизнь пришла к относительной безопасности, а вот судьба решалась именно сейчас. В пропахшем рыбой и сыростью трюме корабля переселенцев. Беженцев.