Учебник по выживанию в новой стране
Шрифт:
Капли стучали по крыше барабанной дробью…
Строила.
Следующая серия с пашней. Поле рядом с домом. Огромное Поле. Пашня. Погружаю руки в теплый, нагретый солнцем из сна чернозем. Вожделенный трепет. Предвкушение. Представляю, как засеваю поле. Я могу это поле засеять чем захочу. Во сне ощущения особенно сильны. Целое поле земли. Мое. Ни сорняка, ни травинки. Чистое. Теплое.
От соединенья с землей по всему телу разливалась истома. Мы были едины. Во сне. Потом я построила крышу. С промежутком в пять лет.
Дом получился отменный.
Крылечко слегка возвышалось. Видно горизонт, если выйти утром из дома. Большой палисадник с цветами. Забор из прутьев лозы. Зеленая лужайка перед крыльцом.
Дом во сне был готов. Я наслаждалась тишиной, покоем. Ждала следующую серию. Каждую ночь.
В следующую произошло что-то странное. Через лозу забора стали пролезать мужчины. Я их обратно запихивала, не пускала. Пыталась убрать из моих владений. Не нужны они мне здесь. Теперь. Все построено мною самой. Это мои владения.
Они не выталкивались, не убирались даже во сне. Пришлось смириться.
Их оказалось много. Стала рассматривать по-хозяйски расположившуюся в моем дворе компанию. Они оживленно болтали, пили пиво, неожиданно взявшееся откуда-то у меня во сне. Я прислушалась. Разговор шел обо мне. Присмотрелась к лицам. Я всех их знала. Это были мои мужчины, которых я узнала за всю мою жизнь. Красавцы как в реальной жизни. На подбор. Один в одного.
В разговоре я узнала много хорошего о себе. Ходила от группы к группе, прислушивалась. Столько хорошего. Все обо мне. Если бы часть того, что я слышала от них, в настоящую жизнь. Не говорили, когда были вместе. В жизни. Может, было бы все по-другому.
«Бы» не бывает. Знаю. Не срослось. Редко. Мало. А тут.
Они словно меня не видели. Не замечали. Продолжали рассказывать друг другу обо мне. Как со мной были знакомы. Какая я умница, молодец. Надо же. Кто мог подумать! Даже так.
— Убирайтесь.
Все.
Я ушла в дом, надеясь, что в следующую ночь они уберутся сами.
Сон закончился. Пошла в день.
Следующая ночь. Выхожу на крылечко. Они все еще здесь. Оживленно беседуя, слегка пьяные, продолжали разбор полетов со мной. Не видя меня и здесь.
Я стою на крыльце. Вдруг, как по команде, подняли головы. Заметили меня наконец.
— Ты пришла — что ж тебя так долго не было? Мы все ждали, что ты придешь.
Я раздраженно пробубнила себе под нос: «С какой стати?» Я вас не ждала и не звала. Ничего не обещала, вы сами приперлись в мой дом. Убирайтесь отсюда. Все.
Меня, как обычно, не слышали. Пиво. Раки.
Откуда раки. Сухая рыба, чехонка. Во сне им тоже было не до меня. Постояла. Послушала. Решила лететь. От них. Убираться из этого дома. Раз так.
Поймала поток. Ощутила силу. Слегка наклонив тело вперед, вступила. Взметнула вверх.
Лечу, кружа над ними. Мой выстроенный Дом. Подворье. Родовое гнездо.
Мужчины продолжали оживленно беседовать
— А я…
— А он…
Почему
— Алло.
— Алло.
— Я летаю. Смотрите же.
Никакой реакции. Посмотрела в последний раз вниз.
Мужчины стояли кучками. Пили пиво, заедая раками, слизывая янтарный раковый сок по рукам. Продолжали беседовать.
Головы у всех опущены.
Никто не смотрел вверх.
В небо.
Никто.
Никогда.
Не смотрел вверх.
Последний вираж.
Над моим построенным жизнью Домом.
— Бог с вами.
Успокоилась.
Смирилась.
Взметнула ввысь.
13. 10. 2012
Глава 16. Салют, Мария. Начало начал
Моя любимая итальянская тетушка. 1977 год. Мы встретились в первый раз, когда она решилась посетить родину. В семье из-за того что она осталась после окончания войны в Италии, считалась изменницей, мой отец пострадал. Он скрыл факт ее существования за границей. КГБ, или как тогда называлась служба, следившая за моральной чистотой граждан, вычислили Марию. Отца посадили. Ненадолго. Но он не простил ей это событие. Из-за нее фактически он сидел.
Я, совсем молоденькая, перепуганная жизнью, сразу после поступления в институт, и она, пожившая, много испытавшая женщина, фантастически красивая — так мне тогда казалось — улыбчивая, кокетливая, смышленая не по-русски. Мы сразу признали друг друга. Сблизились.
В России в то время одевались плохо. Италия после войны быстро восстановилась. Как получилось, что страна-победитель ходила в скудном одеянии, а Италия, по идее, страна побежденных, расцвела пуще прежнего? Между нами была война.
Она приехала с сыном, моим братом Грегори. Первый раз отважилась пересечь границу когда-то проклявшей ее родины без угрозы быть посаженной в каталажку советскую только за то что она временно жила в другой части земного шара. В Италии. Сейчас — «Ну и что!» А сколько судеб порушено после войны фактом невозвращения на родину. Братьям, сестрам, матерям невозвращенцев светил срок тогда. Бабушка моя, мама Марии, писала ей грозное письмо с приказом возвращаться, зная, что она, если вернется, может попасть аккурат в ад. ГУЛАГ — название не из добрых. Сидели там разные люди, да и бабушка ей добра хотела. Вот и пойми, где добро, а где зло.
Марию отвело.
Я сразу к ней привязалась. Она совсем другая, чем женщины, которых я знала, встречала в России. Все время привлекала мое внимание свободой, раскрепощенностью в лучшем смысле этого слова. Иностранка. Красиво одетая, испытавшая все трудности войны и оставшаяся светлым, радостным человеком. Силу Духа я постигала с ней. На ее примере училась радоваться жизни, говорить и получать комплименты. В моем окружении такими глупостями не занимались. Не улучшали пространство. А она могла. Улучшала неустанно, где бы ни находилась. Так жила.