Учебник по выживанию в новой стране
Шрифт:
Насытившись и напившись, кто-то таки вспоминал про нас, будущее поколение страдателей.
Собирались в кучку, и мы шли гуськом к ручью.
Потом ручей назвали святым, и просто так, без понимания святости момента, туда уже было не залезть, а тогда еще можно было. Мы с радостным гиканьем прыгали в холодную, обжигающую тельце воду, вереща от радости общения с природой, смеясь несанкционированно и гогоча.
На этом воспоминания о нем прерываются.
Память причудливо не запомнила больше ничего.
Белая, чистая еще рубашечка, черные сатиновые шорты.
Самое начало конца.
Существующая
Обнять,
приласкать,
направить — была навсегда упущена именно тогда.
Упущена возможность другого общения.
Другой передачи данных.
Другого способа существования.
Реальность была такова.
Безрадостная, пьяная. Не осознаваемая вообще. Веками передавалась от отца к сыну и дочери, так по кругу века и века.
Что могло произрасти из этого?
Ничего и не произросло.
Потом, уже в зрелом возрасте, случайно пересекшись на семейном празднике, он с поломанной рукой вещал, что не хочет работать на дядю, ему западло. Работать на себя брату просто не приходило в голову, хотя он попробовал поиграть в местном оркестре на трубе, что тоже само по себе необычно. Попытка таки была. Но то ли играл он без вдохновения, то ли не пришел на ответственный сбор — игра не пошла. Брат пустился во все тяжкие и больше не вылезал из тюрьмы. Она стала для него и матерью, и домом отчим, заботливо обеспечив казенным пропитанием, койкой под названием нары в восьмиместной камере. Он привык жить там, и его привычный обитаемый мир стал небом в клеточку, но там кормили и было тепло. В промежутках он все-таки умудрился жениться, и мы родили мальчиков-погодок. Он, по-моему, даже не понял, что произошло в его жизни, что этот мальчик — его сын. Фантасмагория жизни продолжалась, неукоснительно, фатально ведя линию его жизни именно к такому концу.
Выход, пробел, вход обратно, только причины посадок менялись. Сначала за применение, была такая статья, бедных людей сажали пачками, не разобравшись в причинах.
Борьба со следствием. Известный, проверенный веками способ, еще дальше заталкивающий пороки вглубь.
Народ сидел, привыкал, осваивался и тюремно-нарная действительность становилась нормой на многие годы для приспособившихся обитателей новых, но по сути тех же гулагов, перемалывая огромные массы людей, прорастая в их душах. Давила и грела вечерними попойками крепкого коричневого чифиря и тюремными песнями под гитару. Тюремный эпос России. Он оттуда пророс.
Ах, мама, мама, зачем ты меня такого на свет родила….
И вот результат. Нелюбимо, нелепо прожитая жизнь, которая дается, как известно, один раз, и прожить ее надо так…
К сожалению, ему никто не рассказывал как. Сам он так и не удосужился разобраться и прожил ее абы как, без смысла, впотьмах подсознания, фактически так и не выйдя на свет. Страшный сон разума рождает чудовищ. Никто не удосужился этих чудовищ убрать, ну или хотя бы разбудить.
Брат проспал, пропустил, не доехал, не дал себе труда, никто из семьи не дал.
Не встал рядом, не подпер, упустили момент. За работами непосильной тяжести, временными собственными пробуждениями и пьяными мужьями-отцами таких вот Сашек, Витек и Ларочек.
Безотцовщина, безматеринство,
Мы прошли через это не посильное многим испытание. Кто-то стал сильнее. Проснулся. Кто-то просто завяз, повис в этой реальности, так и не найдя в себе силы выйти, прорваться, уйти из нее.
Это ли их вина, отсутствие желания, так раздражающее меня. Может быть, начни мы, хотя бы кто-то из нас просыпаться пораньше, останавливаться, задумываться, что происходит, может, и можно было сформировать другой сценарий для большинства из нас.
Семьи.
Страны.
Государства.
Планеты.
Нет, не случилось, не вспомнилось, не пришлось.
Жизнь случалась. Катилась. Угасала. Кому-то повезет быть с близкими при уходе-окончании, а если нет, то как есть — одному. На грязной больничной койке без участия, сострадания сжатой в кулак поддерживающей руки. Так он и уйдет, ничего не поняв, не успев понять, не захотев.
Это выбор его и мой. Почему так и щемит под ложечкой.
Брат, прости, я не была с тобой. Пыталась, но этого мало. Жизнь прошла. Бестолково, натужно, никчемно. Кое-как. Может быть, потом, в следующей жизни. Эту ты упустил.
Мне горько от этого.
Но жизнь твоя. И выбор твой.
Я смирилась.
Любим тебя.
Глава 19. Вековая злость
Я вижу в людях злость. Такая темная, игольчатая энергия. Разноцветное. Холодное. Неоновое. Грязно-красный — агрессия, темно-синий — раздражение, человек себя сдерживает. Черный — злость. Искорки-свечения. Сначала видны маленькие струйки холодных уколов, безжалостно-прицельных. Если есть за что зацепиться в другом человеке. Злость цепляется, дуплицируется, иногда взрывом сливаясь в свару — огромное грязное облако, клочьями витающее в пространстве. Тогда уже не понять, кто прав. Не важно. Логики в злости нет. Она просто взрывает реальность, надолго оставаясь в человеческом поле. Люди в основном не задумываются об этом, откуда она.
Неприятие мира, который есть. Там, в голове, согласно своим убеждениям, привычкам, пристрастиям строится мир. Глубоко внутри компьютерной графикой создается картинка, как оно должно быть. Данные передаются в центр решений, мгновенно сверяясь с тем, что реально есть в материальном мире. Участок решений выдает вердикт: ситуация не в нашу пользу.
Возможно, уже было такое. Человек пострадал. Запомнил. Шаблон внедрился, остался нейронной дорожкой, в мозгу засел навсегда. Как только возникает хотя бы чуть похожая ситуация, человека взрывает несоответствие.
Злость.
Она сидит поколениями ДНК, передавая ситуации, реакции, шаблон поведения из поколения в поколение. Неосознанного внутреннего кошмара. Человек бы сам рад избавиться от привычки. Ему надоело уже воевать. Что-то внутри проводит именно эту линию в мозговой дорожке. Он бы смолчал. Невозможно. Вековая злость. Требуется подкормка. Она все еще там. До бесконечности. Пока кто-то из поколения ни проснется, не задумается.
— Что это я так? Возможно же по-другому.
Осознанно начиная злость искоренять из своего поля. Тела. Момент за моментом выводя из подсознания все ненужные уже шаблоны, привычки, реакции.