Учебник выживания для неприспособленных
Шрифт:
Но умереть было грустно, очень грустно, и он охотно пролил бы несколько слезинок при мысли о тех, кого ему не суждено больше увидеть: об отце, который конечно же будет очень опечален и, оставшись один на свете, окончательно погрязнет в своей виртуальной жизни, о Бланш, подарившей ему несколько дней ослепительного счастья, о директоре по кадрам, который, он надеялся, уже вышел из комы…
Через некоторое время, уже осознав, что его судьба приняла трагический оборот, он увидел впереди тот самый пресловутый свет, о котором говорят
Он был почти разочарован, как будто истории не хватило воображения, и, значит, смерть именно такова, какой ее всегда описывали: свет, длинный туннель, а в конце его, наверно, ангелы с хрустальными голосами.
Чем ближе он подлетал, тем ярче становился свет, и можно было даже почувствовать исходящее от него приятное тепло. До света было уже совсем близко, и его сияние стало таким ослепительным, что он закрыл глаза (это тоже удивило его, ведь он не был уверен, что у него еще есть тело).
Минуту спустя он коснулся земли.
И открыл глаза.
Перед ним уходил в бесконечность длинный ряд кассовых аппаратов, за которыми женщины всех возрастов деловито сканировали покупки.
Повсюду сновали покупатели, нагружая большие плоские тележки картонными ящиками, лампами, вазами, разноцветными коробками и всевозможными предметами обстановки.
Жан-Жан, пошатываясь, встал на ноги.
Никогда он не чувствовал себя таким потерянным.
К нему подошел мужчина в желтой рубашке и синих брюках.
— Здравствуйте, добро пожаловать в «Икею», меня зовут Вольф, и мне поручено вас встретить, — проговорил он механическим тоном.
— В «Икею»?
— Да. То есть… Скажем так, это новшество, раньше здесь было иначе.
— Как же было раньше?
— Этого я не знаю. Я сам умер всего неделю назад. Я был на рыболовном судне, оно затонуло. Шторм в Большом тихоокеанском мусорном пятне, там, куда течения приносят все мыслимые и немыслимые отходы, тысячи пластиковых мешков и пустых бутылок летали во все стороны, ужас кромешный… Короче, когда я прибыл сюда, было уже так…
— Извините… Я не понимаю. Ничего.
— Они все прибрали к рукам. Огромная инвестиция, но рынок колоссальный. В общем… Так мне сказали.
— «Икея» купила… Жизнь после смерти?
— Да, точно, вы представляете себе охват?
Жан-Жан вспомнил слова, которые произнес несколько дней назад Тео Эйхман: «Живое — лишь этап, и другие вещи происходят на очень, очень высоком уровне!» Мужчина между тем продолжал говорить:
— …Процесс еще не закончен, очевидно, самое сложное — наладить здесь настоящую экономику. Но люди достаточно мотивированы, если у вас есть голова на плечах, вы можете сдать экзамены и вам найдется место в штатном расписании. Если вас это интересует, надо будет обратиться в отдел профессиональной подготовки.
— Все… умершие… попадают сюда?
— Да, народу полно. К счастью, их распределяют по компетентности, согласно резюме…
В
— Не бойтесь, их поставят на разгрузку. Вы не будете часто встречаться.
Жан-Жан вспомнил последнюю картину своей земной жизни: Марианна достает оружие из спортивной сумки и целится в Бланш так решительно, что исход, увы, предсказуем.
— Вы не знаете, молодая женщина… Бланш Кастильская Дюбуа умерла недавно? — спросил он.
Вольф покачал головой:
— Народу, знаете ли, прибывает много каждый день, и я не один. По идее надо обратиться в отдел кадров, но они завалены такого рода запросами и разбираются, только когда им это нужно. При таком отношении к делу они уже всех настроили против себя.
Жан-Жан задумался, сколько времени ему понадобится, чтобы найти ее. Впрочем, если он правильно понял, времени у него впереди предостаточно.
Потом он понял, что рано или поздно Марианна тоже окажется здесь, и ощутил все тот же ненавистный страх, сжимавший ему нутро всякий раз, когда он думал о ней.
Она, как клещ, присосалась где-то в уголке его черепушки.
Ничего, рано или поздно он ее отцепит.
Пока же Жан-Жан надеялся, что ее земная жизнь будет очень и очень долгой.
Белый похоронил братьев в нескольких сотнях метров от дома, под первыми деревьями окружавшего поляну густого леса.
Тела мужчины и женщины он просто положил в расселину между корнями старой лиственницы, чья бурая хвоя выдавала болезнь.
Потом, весь грязный и такой вонючий, что сам морщился от собственного запаха, он вернулся в дом к Марианне и трахал ее до сумерек.
Несмотря на усталость, он никак не мог уснуть. Пленка последних дней без конца прокручивалась в его сознании, показывая помимо его воли в замедленном темпе несколько ключевых сцен: Жак Ширак Усумо и известие о смерти матери, речи Черного, убийство родителей Марианны, встреча с Марианной и любовь, которая с первого взгляда пронзила ему сердце. Смерть Бурого, долгий путь через Германию и Россию, смерть Серого и Черного.
Он знал, что в багажнике машины лежит большой черный мешок, а в нем солидная сумма денег, плод налета на бронированный фургон. Странно, но эти деньги, которые так много для него значили, — конец жизни, которая ему не нравилась, начало новой, которая будет лучше, — теперь не значили ровным счетом ничего.
Он мог бы их сжечь, не моргнув глазом.
Подумав об этом, Белый вскочил. Он хотел проверить.
Он вышел голым в светлую ночь, содрогнулся от удовольствия, чувствуя, как ледяной ветер гладит его шерсть, вдохнул гниловатый запах тайги, угадывая в ней массу интересного, дошел до машины и открыл багажник.