Ученица ведьмы
Шрифт:
– Он говорит правду, – не выдержал Роул, – единственное спасение для племянничка, снова вернуться в стазис. Мне искренне жаль, я всегда относился к нему с пониманием.
Тонкая молния ужалила князя и он рухнул на пол, но во мне впервые за несколько дней ничего не дернулось от этого удара. В этот момент мои симпатии были совсем на другой стороне.
– Ургазир, – голос ведьмы стал спокойнее и тверже, видимо она приняла наконец решение, – скажи мне…
Дальше разговор пошел на непонятном мне языке и, наверное, это правильно, что наставница не хочет посвящать всех подряд в свои планы, слишком много вокруг желающих на эти проклятые
Демон говорит мало, и мрачнеет с каждым словом, произнесенным ведьмой, а она тараторит не умолкая, пытаясь убедить его в своей правоте. Наконец он выдавил сквозь стиснутые зубы короткое слово, и резко обозначившиеся скулы застыли в горькой усмешке.
– Кэт, – тоном наставницы окликнула Сирень, – мне нужна твоя помощь.
Иду. Как не помочь в таком серьезном деле?!
– Что делать?! – останавливаюсь перед ней.
– Закрой глаза и помолчи, мне нужно сделать небольшую проверку, – обыденно приказала она, передавая спящего мальчишку Малине.
Всего-то?! Я послушно закрыла глаза и в наступившей мертвой тишине некоторое время терпеливо ждала, когда мне разрешат их открыть. А потом вспомнила, что могу смотреть сквозь веки внутренним зрением, и попыталась себя настроить. Почему-то вышло не сразу, а когда получилось, я даже растерялась от изумления. Вокруг меня мягко гасли зеленоватые всполохи, а прямо перед глазами цвело белое пламя.
Что происходит, пытаюсь выкрикнуть, но язык не слушается. Я запаниковала всерьез и почти успела распахнуть глаза, но в этот момент невесть откуда взявшийся смерч подхватил меня и, закружив до тошноты, до боли в висках, потащил куда-то в темноту.
День тринадцатый, самый страшный
Все было неправильным. И совершенно не таким, как всегда. Еще не проснувшись окончательно, и даже не открыв глаза, я уже чувствовала, что все вокруг стало чужим, незнакомым и необъяснимым. Хотелось сосредоточиться, задуматься о происходящем, понять, что произошло… но мысли бродили в голове бесцельно и неприкаянно, как вырвавшиеся зимой на свободу козы. Вроде, всё то же самое, но нет нигде ни клочка травки, ни ветки с листочками. А все многоцветье мира безжалостно урезано всего до двух цветов, черного и белого, и последний явно доминирует. И свистит в пустом поле бесконечная студеная пурга, забивая промерзлые белые крошки в шерсть до самой кожи.
Нет, Катька, не раскисай, одергиваю себя, пытаясь собрать вялые мысли в мало-мальски связную кучку. Нужно что-то вспомнить, что-то очень важное, я это определенно знала… но никак не могу найти в путанице мыслей. Со мной часто бывает, увижу по телеку актера или шоумена, и ведь знаю назубок и как зовут, и на ком женат, и фамилию сто раз раньше называла, а в этот момент не могу. Путается на уме что-то похожее, вот точно знаю, не оно, но отделаться никак не получается. Есть, конечно, на такой случай один смешной, но верный способ, нужно вдумчиво повторять таблицу умножения, начиная с единицы, меня ему еще в первом классе мама научила.
А кстати, про маму… чем там у Сирени проблемы с сыном закончились? Мне почему-то плохо конец процедуры запомнился, вроде она помочь просила, и я даже подошла к саркофагу…
От нахлынувшего воспоминания об уносящем меня смерче, в голове снова закружилось, и сразу возникло страшное подозренье. Неужели меня еще раз затащило в дыру между мирами, как в то несчастливое утро? И если так, то куда же выкинуло в этот раз? Я заторопилась,
Да что за напасть, расстроилась я, и протянула руку, потрогать, что там у меня с лицом. Но рука почему-то не протянулась, как я ею ни дергала. У меня вообще было чувство, что руки меня не слушают. Словно отсохли. И одна, и вторая. Тогда я попыталась шевельнуть ногами. Вначале ничего не происходило, но после отчаянной третьей попытки появилось ощущение движения. И в тот же момент, оттуда, где были ноги, донесся странный скрежет и глухое шарканье. И эти неправильные, невозможные звуки привели меня в полнейшее замешательство. Нет, это не я. Не могу же я производить такие жуткие скрежещущие звуки?! Однако на всякий случай, стоит проверить. Я резко дернула ногой, скрежет повторился. Дернула два раза подряд, неприятный звук повторился два раза. Еще минуты две я производила подобные эксперименты, пока не убедилась, да, это скрежетание точно исходит от меня.
Несколько минут я перебирала в мозгу разные предположения и догадки, пока с досадой не признала, слишком мало у меня фактов для того, чтобы делать какие-то выводы. Зато обнаружила, что голова постепенно начала соображать яснее и, порадовавшись этому факту, немедля сама себе выдала задание. Придумать способ, как проверить, что с глазами. Вообще-то оказалось, что придумывать ничего не нужно, достаточно напрячь память. Была у нас в интернате одна девочка, такая гибкая, что могла пальцами ноги почесать себе голову. И все мы, глядя на нее, тоже пытались так научиться, почему-то тогда это казалось очень нужным умением. Вот и я тренировалась, и хотя особых успехов не достигла, но всё же кое-что могу. Привычно изогнувшись, пытаюсь дотянуться ногой до лица, и вдруг с изумлением обнаруживаю, что я не лежу на постели, как считала до этого мгновения, а сижу на корточках. Именно такие ощущения вдруг возникли у меня, а затем я почувствовала и твердый пол под босыми ногами, и руки, вытянутые вперед и в стороны и к чему-то привязанные. Легкая паника охватившая меня при этом открытии, грозила стремительно перейти в истерику, а это было именно то, чего не следовало делать ни в коем случае.
Уж это-то я выучила на всю жизнь. Поэтому пару раз медленно и с чувством повторила про себя таблицу умножения и снова предприняла попытку дотянуться ногой до подбородка.
Исходя из того, что руки привязаны и упасть назад я не смогу, откидываюсь на вытянутых руках насколько возможно и тянусь ногой к лицу. Плотное покрывало удалось зацепить пальцами с первого раза, и меня вначале даже поразило такое везение. Но когда ткань упала и я рассмотрела свои руки, все остальные мысли и рассуждения на некоторое время перестали существовать.
Я почти сразу поняла, что означает увиденное мною. Вот поверить оказалось намного труднее. Мысли заполошно метались в голове, как куры, которых пытается поймать заигравшийся щенок. Не помогала даже таблица умножения. В душе горело яростное желание выдрать из стен намертво вмурованные толстые цепи, и пойти крушить всё и всех подряд. Да так чтобы ни одной вещички целой не осталось, чтобы летели вслед клочки и истошные крики. И я даже подергала свои цепи и поочередно и вместе, но быстро убедилась, что здесь всё сделано на совесть. Или на страх?!