Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова)
Шрифт:
Дон Хуан сходил в дом и вернулся с холщовым свертком. Присев, развязал его. Я увидел, что в свертке лежит мужское растение и что там остался всего один отросток корня. Дон Хуан поднес его к моему лицу.
— Это твоя первая доля, — объявил он. — Дарю ее тебе. Я отрезал ее за тебя, отмерил ее как свою собственную; теперь дарю тебе.
Я решил было, что корень надо грызть, как морковку, но дон Хуан тут же спрятал его в маленький хлопчатобумажный мешочек.
Он пошел на задний двор, сел, скрестив ноги, и принялся толочь лежавший в мешочке корень. Плоский
Работая, старик что-то очень тихо и монотонно напевал. Когда корень внутри мешочка превратился в мягкую кашицу, дон Хуан опустил мешочек в миску. Туда же положил ступку и пестик, налил воды и поставил миску в прямоугольное корыто.
Дон Хуан объяснил, что корень должен мокнуть всю ночь и оставаться вне дома, чтобы его продул ночной ветер.
— Если завтра будет солнечно и жарко, это добрая примета, — сказал он.
Четверг 7 сентября выдался ясным и жарким. Дон Хуан остался доволен хорошим предзнаменованием и несколько раз повторил, что «чертовой травке» я, видно, понравился. Корень мок всю ночь; около десяти утра мы направились на задний двор.
Дон Хуан достал миску из корыта, поставил ее на землю, а сам сел рядом. Он взял мешочек, потер его о дно миски, приподнял и, выжав, бросил в воду. Так он проделал трижды. Потом положил мешочек в корыто, а миску выставил на солнцепек.
Часа через два мы туда вернулись. Дон Хуан принес средних размеров чайник, наполненный кипятком желтоватого цвета. Он осторожно наклонил миску и слил воду, оставив на дне густой отстой. Долил кипятку из чайника и опять поставил миску на солнце. Так он проделал трижды с интервалами около часа.
Напоследок дон Хуан слил большую часть воды, наклонил миску так, чтобы в нее падали лучи заходящего солнца, и в таком положении ее оставил.
Вернулись мы через несколько часов, когда совсем стемнело. На дне миски виднелся слой клейкой массы, напоминающей недоваренный крахмал серовато-белесого цвета. Отстоя было с чайную ложку. Дон Ху^ан отнес миску в дом. Пока он ставил на огонь чайник, я выбрал из отстоя несколько песчинок, занесенных ветром. Дон Хуан засмеялся:
— Они не помешают!
Когда вода закипела, он вылил ее в миску. Это была все та же желтоватая вода, которую он наливал раньше. Отстой растворился, окрасив воду в молочный цвет.
— Что это за вода, дон Хуан?
— Сок плодов и цветов из того самого каньона.
Старик вылил содержимое миски в глиняную чашку, похожую на цветочный горшок. Настой был очень горячий, и дон Хуан подул на него, чтобы остудить. Отпив немного, протянул кружку мне.
— Пей! — велел он.
Я машинально взял кружку и недолго думая опорожнил ее. Настой был чуть горьковат, с резким, бьющим в нос запахом тараканов.
В тот же миг меня прошиб пот. Мне стало жарко, кровь прилила к ушам. Перед глазами возникло красное пятно, мышцы живота
Дон Хуан спросил, не вижу ли я черноты или черных пятен. Я ответил, что вижу все в красном цвете.
Мои зубы отбивали дробь, меня захлестывали волны беспричинной тревоги, исходившие как бы из середины моей груди.
Дон Хуан спросил, не боюсь ли я. Его вопросы почему-то казались бессмысленными. Я ответил, что боюсь. Дон Хуан снова спросил, боюсь ли я «ее». Я не понял, о чем он говорит, но снова ответил утвердительно. Старик засмеялся и сказал, что на самом деле я вовсе не боюсь. Он спросил, вижу ли я по-прежнему красное. Кроме огромного багрового пятна перед собой, я ничего не видел.
Немного погодя мне стало лучше. Судороги постепенно прекратились, осталась приятная усталость и непреодолимое желание спать. Глаза мои слипались, хотя я по-прежнему слышал голос дона Хуана. Я заснул, но и во сне меня обволакивал багровый туман, и даже сны мои были красного цвета.
Проснулся я в субботу в три часа дня, проспав почти двое суток. Слегка ныла голова и болел живот, в остальном все было как обычно. Дон Хуан сидел перед домом и подремывал. Меня он встретил улыбкой.
— Позапрошлой ночью все прошло отлично, — сказал он. — Ты видел красное, а это самое главное.
— А если бы не увидел?
— Тогда увидел бы черное. Черное — плохой знак. . '
— Почему?
— Человек, который видит черное, не предназначен для «чертовой травки». Его будет рвать черным и зеленым, пока не вывернет наизнанку.
— Он умрет?
— Нет, но будет долго болеть.
— А те, кто видит красное?
— Их не рвет, они чувствуют себя хорошо, а это значит, что они сильны и агрессивны — как раз то, что нравится «травке». Она соблазняет их и в обмен за силу, которую дает, превращает в своих рабов. Но тут ничего не поделаешь. Человек живет для того,
чтобы учиться; и если ему что-то довелось узнать, такова, значит, его судьба.
— Дон Хуан, что мне делать дальше?
— Посадить отросток, который я отрезал от корня» Половину доли ты принял позапрошлой ночью, а вторую половину надо посадить в землю. Когда «травка» вырастет и даст семена, попробуешь приручить ее.
— А как?
— «Чертову травку» приручают через корень. Шаг за шагом ты должен раскрывать тайны каждой доли корня. Принимая их, ты познаешь тайны корня и обретешь силу.
— Остальные доли готовятся как первая?
— Нет, каждая по-своему.
— Какое действие оказывают другие доли?
— Я уже говорил: каждая из них обучает определенной силе. Ту долю, которую ты принял позапрошлой ночью, может принять кто угодно. Но глубинные доли принимает только брухо. Пока я не скажу, как это делается, потому что не знаю еще, признает тебя «травка» или нет. Надо подождать.
— А когда скажешь?
— Когда твое растение вырастет и даст семена.
— Если первую долю может принимать кто угодно, зачем она вообще нужна?