Учение гордых букашек
Шрифт:
— О, Геба, нужно было позволить мальчику заниматься своими станками, я и предположить не мог. Не знаю как это. Как я мог знать, что эти станки так важны для него. Он всегда был не в себе, бунтовал когда совет отвергал его идеи, — семенил глава ткачей следом за Беладором. — В последний раз он, получив отказ, не стал шуметь. Мы оставили его в покое, но я не знал, а такой славный малый…
— Он не в себе, да? Это потому что он придумывал то, чего вы не могли осуществить?
— Я завидую ему за гений, вы правы. Знаете ли, он был подмастерьем, выучился очень быстро. Понятное дело, никто в мастера такого молодого
— Думал эти люди победнее. Где искать вашего Ткача?
— Он держится ближе к богатым, кто-то дал ему место в приличной части города, мастерская у белых домов, там она одна такая.
Ткач
Рассвет еще только прорастал из земли, а Ткач уже проснулся от стука и хлопков, это озорник ветер влетел в комнату и растревожил гобелены на стенах. Время собираться. Жена — красавица с черными намасленными волосами уже встала. Она давила зеленый тонкокорый цитрус в глиняный кувшин с загодя запасенной водой. Каждое утро повторялся истинный ритуал, залогом которому только любовь, а не всякие боги. Ткач пил свежую кислую воду, одевался. Никогда жена не отпускала его без упрека
— Гильдия не караулит тебя у двери мастерской, побудь дома. Подождут твои станки, разве я не лучше?
И она садилась ему на колени, прижимала его лицо к своей шее. Ткач с наслаждением вдыхал ее кожу, целовал, а потом игриво отталкивал и вставал со словами
— Нужно успеть в срок. Полотно не готово.
Каждый раз у него находилось незаконченное дело, а жена возражала, мол, не доделываешь работы, только бы ускользнуть из дома. В ответ он шептал, что любит ее.
— Тогда обойдешься без своих полотен.
— Нет, зато без тебя обойдусь.
Она смеялась, кружилась с ним до удара об двери. Поцелуй на прощанье, ее фигура у проема, завернутая в плед, стук сапог в туманное утро. Она влюбилась, когда молодой человек без места, постучал в ее дверь. Тогда она не знала, что у него в руках нет и медяка, не знала, что никогда больше не возьмет платы. Ткач любил двоих, ее и свои полотна, свои изобретения. Жена только его, и тот задор в глазах, когда Ткач говорил о петлях, рисунке ткани, нитяных рядах и прочей ерунде в которой никогда не разобраться.
Впереди целый день и Ткач тепло оглядывает свои владения — станки с незаконченными полотнами, много станков. Чужой мог подумать, что здесь трудятся десяток мастеров, но Ткач был единственным хозяином всех механизмов. Хозяин обязан за место гостям, эти гости, с которыми он виделся мельком — его борьба, надежда, что завтра не придется держать изобретения разобранными, боясь лишиться знака. Порой Ткач закрывал потайной люк за гостями, и гладил крышку, почти
Проверка нитей, натяжение грузов, рамы и переплеты. Стук в дверь, посетители? Нет, это сам худоба-Фатэль, один из главных. Он показал пальцем на далекую башню стражи.
— Теперь твой труд увидят все.
Ткач согласно кивнул и пожал руку мятежнику.
Фатэль прошмыгнул в люк под землю. Вскоре Фатэль вернулся с друзьями. Каждый воин восстания, проходя, кивал ему в благодарность. Когда сотня ног перешагнула порог, вновь наступил покой. Ткач облокотился на дверной косяк и залюбовался на знамя. Скоро, скоро проснется муравейник, выйдет в утро, и разгорится новый бунт, еще один шажок к свободе. А пока ждет полотно, на нем девушка, с младенцем на руках, лицо его жены и на нем чистота. Остались только мелкие штришки, стяжки. Вручную иглой он протыкает ткань. Вот и заказчик, явился сам, не послал слугу, понравится ли ему полотно?
— Уже заканчиваю, садитесь, господин.
— Доброе утро, знаете в городе беспокойства.
— Я беспокоюсь лишь за мою работу.
— За это вас и ценят, покажите, что там?
— Нет! — Ткач закрыл телом полотно от посторонних глаз. — Еще не готово.
— Ладно вам, я только хотел взглянуть. Мне прийти позже?
Ткач отвернул от него полотно, сделал еще несколько стежков и окликнул знатного человека в дверях.
— Готово!
Тот подошел и Ткач в размашистых движениях развернул к нему полотно.
— Как всегда поражает! — сказал заказчик.
— Знаю. — Ткач с улыбкой отвернулся. — Забирайте, деньги вы заплатили, только быстрее, знаете ли, тяжело отдать дитя. Дверь закрылась, Ткач снова один. В городе уже бушевала людская стихия, а он все складывал нити в новое полотно. Нити цеплялись друг за друга. Солнце ползло по полу. Вдруг ровные линии спутались. Ткач обернулся на дверь, тревога забила в висках, он кинулся к станку у люка, навалился, всем телом. Станок поддался и двинулся вбок, закрывая люк. Дверь вылетела под ударом.
— К стене! — приказал страж.
Ткач побежал к столу. Арбалетные стрелы поднялись на него. Ткач с ножом бросился к полотнам, принялся кромсать их. Им они не достанутся. Стражники переглянулись в недоумении. Между ними протиснулся человек, пошел на Ткача, пока тот в безумии резал свои творения.
— Остановитесь, бросьте, — сказал командир.
Ткач наставил на него нож. Рослый воин выбил нож, и схватил Ткача за горло. Свет погас, Ткач ощутил, как глухо падает на пол.
Они схлестнулись
В белокаменном доме осталось три десятка ловких поджарых парней. Таким даже самые высокие стены покажутся прямой дорогой. Они натягивали крюки на арбалеты, мотали веревки, кое-кто молился. Писарь с Рассалой проведали Адена. Тот спал лицом вниз, снова упал с кресла. Рассала положил главаря обратно в мягкий бархат. Аден не проснулся, только забубнил на сонном языке. Рассала тихо начал рассказывать ему о делах:
— У нас получилось, капитан, ты только дождись. В полдень, когда стража устанет отражать потоки людей, когда они будут смотреть только наружу, мы проникнем внутрь замка. Помнишь свой план? Да он хорош. И Писарь с нами, он поможет. Он справится лучше нас, да? Так ты мне говорил?