Учение гордых букашек

Стариков Димитрий

— Рассала, как мы войдем в замок? — спросил Писарь.

— Придется лезть на стены. На самом деле даже я не знаю, как все повернется. Наши люди уже наверное ломятся в ворота. Толпа против крепких стен, кто кого? Я уже вижу это, в ворота стучит таран, стрелы летят сверху, но все в щиты. Но Фатэль только отвлечет, стянет стражу. Никто не рассчитывает на успех с этой стороны. Когда все взгляды устремятся на Фатэля, мы обогнем замок с другой стороны, зацепимся крюками за стены… Скоро сам все увидишь.

— Смешно будет, если почитатель Гебы из числа стражников с утра решил выпить не легкого вина, а свежей воды, — сказал Писарь. — Тогда может ваше дело уже исполнено.

Аден открыл глаз.

— Правда смешно.

— Аден! — послышалось из двери.

Там стояли мятежники и улыбались во все рты. Они висли друг на друге,

не решаясь войти. Рассала махнул им.

— Давайте сюда.

Притащили кувшины с вином. Все уселись, и принялись пить прямо из глиняного горла. Удивительные люди. Они перешучивались, хотя скоро война. Аден, молча, смотрел на них. Шея у главаря не держалась, и голова лежала на плече. Еще немного и Йордан тоже сложит голову, стража оружие. Все это ценой людей, что сами лягут под воротами замка. Война прекратится. А ведь Писарь даже не ощутил ее дыхание. Гаана далеко, на краю, у моря. Люди близоруки на смерть, она пугает лишь впритык. Но когда сам гонишь народ на смерть, исподволь устраиваешь месиво в центре города, тогда испытываешь страх другого рода, страх за свою душу. Но пока есть иная цель, пока есть Талли и ему нужна помощь, можно отложить этот страх, подумал Писарь. Правда за время он зароется так глубоко, что потом никогда его не вытащишь назад, он будет кусать до самой смерти. Может все это напрасно, может Рарг только порадуется смерти брата, может Аден ошибся и не нужен королю никакой медальон. Но все было не важно, скоро Писарь добудет корабль, найдет Талли и поедут они вместе прочесывать болота. Потом отдыхать в вольном городе Седмора и платить за жизнь золотыми зубами. Что за глупость мы придумали с этим мальчишкой, смешно вспомнить, улыбнулся Писарь. Тут Рассала подскочил.

— Точно! Крул ведь извинялся, что прохода не отыскал.

Рассала выбежал и тут же вернулся с огромным блюдом, на котором навалены засахаренные фрукты и орехи. Он поставил сладости у ног Адена и скоро каждый суровый мятежник с удовольствием чавкал и слизывал патоку с пальцев.

Вдруг Рассала насторожился.

— Стоять. Прекратили возню!

Моряк припал у полу. Слушая донесения камней Рассала оставался недвижим. Потом резко бросился в общий зал. Каменный люк выкинула из пола подземная сила. Рассала взвыл, и пырнул саблей пришельцев снизу. Сталь ударилась о сталь, из люка выбрался Беладор, а за ним посыпались стражники. Мятежники спустили арбалеты. Крюки врезались в незащищенные головы стражи. Белладор сорвал с себя треснувший под ударом сабли наплечник и с облегчением свободно крутанул меч. Две стаи схватились, и вожаки, Беладор с Рассалой сразу выбрали друг друга. Медвежья битва. Рассала рубил по завязкам, сковыривал с Беладора стальной панцирь. Беладор будто обрадовался, когда от всей защиты остался один нагрудник. В перерыве между звоном, Рассала крикнул

— Писарь, Аден!

Писарь побежал к комнате больного, но обернулся еще раз. Беладор обрушил меч на Рассалу. Тот шагнул в бок и встретил удар, но кожа на его руке еще новая, мягкая, порвалась от столкновения клинков. Рассала выронил саблю, а Беладор закончил удар. Рассала сложился, с разрубленными ребрами и легким. Он со свистом выдохнул последнее слово:

— Аден.

Возрождение

Писарь побежал в комнату Адена. Тот не хотел подниматься.

— Оставь меня, — лепетал он.

Тогда Писарь схватил его за ломкие волосы и стащил с кресла.

— Они нашли нас! Аден, сейчас всех перебьют и придут за тобой! Рассала мертв.

Через безразличную маску вдруг блеснули прежние глаза. Аден слабо повторил

— Рассала мертв.

Аден поднялся, встал на худые ноги, дрожал, но не падал, его глаза теперь смотрели вперед. Трясущимися шагами он подошел к стойке и взял меч. Аден хромал на крики боя. Возрожденная воля птенца тянула его вперед, но тело не справлялось.

— Аден они умирают, чтобы ты жил! Аден, бежать!

Он не слышал. Писарь развернул его и ударил. Аден обмяк, Писарь взвалил его на плечо и понес к выходу за каменной плитой.

Стражники вылуплялись из люка, множились, стрелы прошивали незащищенные, тела. Вооруженный одним безнадежным гневом, всякий бежал на стражников, но силы не равны. Кровь заливала белые стены.

Писарь навалился на плиту. Она поддалась, на беззвучных петлях повернулась и открыла проход. В темном холодном проходе Писарь

осознал, что произошло. Еще ночью обещания Рассалы взбодрили его, он верил этому человеку как прочному плоту на реке, а теперь Рассала погиб. Сознание против воли рисовало картины упущенного, издеваясь. Еще и это тело, зачем Писарь его тащит? Если бы Аден не отрекся от дела, все могло пойти иначе. Аден бы придумал путь, заметил бы опасность. Писарь бы не злился так сильно, если бы Аден пытался, но не смог, а сейчас Писарю хотелось кинуть его, взять один из камней что норовил свернуть ногу, и разбить голову этого предателя, который мог, но не пытался. Но нет. Писарь его поставит снова на ноги, выжмет все его силы, и Аден исполнит слово, поможет спасти Талли. Тоннель вывел Писаря с ношей из Гааны. Недалеко берег моря. Писарь положил Адена на траву и принялся искать место, где укрыться. Аден тем временем пришел в себя. Он все понимал, все помнил. Он просил Писаря идти и держаться берега. Сам Аден не смог сделать и пары шагов. Он указывал дорогу, пока Писарь нес его. У крутого берега расположился плавный спуск, похожий на тропу. Только проложили ее не Люди, а отлила сама земля из когда-то жидкой породы. Аден увидел, что Писарь больше не собьется с пути и снова утонул в темноте, только напоследок прошептал

— Найди сестру.

Бабочка

Довольно скоро Писарь устал, Аден весил чуть, но даже дитя от постоянной носки становится тяжким. Писарь уже сомневался, нужно ли идти, может Аден ждал помощи там, где ее не было. Писарь присел, отдышался, положил Адена на ровные камни и продолжил путь один. Он хотел осмотреться, и если Аден ошибся, не нести его лишний раз. Через пару часов, когда Писарь уже был готов повернуть, показался свет в холме. К пещере вел твердый грунт, в стороне стояла карета, такая же на какой увезли жреца Гебы. Девушка в коротком летнем платье под кровом камня варила что-то над огнем. Писарь окликнул ее. Сомнения отпали, это была Элис. Только она как-то преобразилась, распушенные легкие волосы, вместо туго стянутых, босые ноги, вместо мужских сапог и удивленное лицо, вместо твердого и уверенного. Она застыла и смотрела на Писаря, словно лань решала бежать или нет.

— Ты ведь сестра Адена?

— Да. — Она сложила ладони на груди, точно прятала маленького птенца.

— Помнишь меня? Я забирал жреца вместе с Рассалой.

— Писарь, да?

— Нужна твоя помощь, все рухнуло, и Аден…

Не успел Писарь договорить, как она схватила тонкий клинок, сунула за узкий поясок и приготовилась идти.

— Пойдем, я оставил его у побережья.

Элис побежала вперед, Писарь еле за ней поспевал. Босая она прыгала по камням так, будто ничего не весила и прикасалась к земле, только потому, что Писарь смотрел. Она была соткана из ветра и солнца. Элис так обогнала Писаря, что скрылась за поворотом. Она вышла уже с Аденом на руках. Писарь тут же отобрал у нее ношу, но Элис все равно шла рядом, и гладила Адена по голове. Когда они донесли Адена до огня, Элис начала его будить. Аден сразу успокоил сестру:

— Не переживай. Болит только тело.

Элис только больше заметалась.

— Нужно поесть. Принеси из котла похлебки.

— Это какая-то вода, — заглянул в плашку Аден.

— А тебе и нельзя ничего тверже, себя видел?

Аден подчинился, позволил себя накормить. Бережно, как слабую пичугу, кормила его Элис. Деревянной ложкой выливала мясную жидкость в полураскрытые серые губы, и пальцами расчесывала его рыжие волосы. На лице Адена прорезалась улыбка, он мирно заснул, а Писарь с Элис сели на приступни повозки. Писарь рассказал события последнего дня.

— Спасибо, что вытащил его, — сказала она и отвернулась.

— Мне не слишком хотелось его спасать, так что не благодари.

— Но ведь спас.

— Рассала умер, защищая его, да и Аден беспомощный был. Не знаю. Аден дал мне обещание, и надеюсь, исполнит его.

— Рассала погиб?

После этих слов Элис долго молчала, потом нырнула в карету и вышла одетая как раньше. Воздушные рыжие волосы снова прижались к голове, потертые сапоги спрятали босые ноги. Элис уселась рядом.

— Мой братец исполнит обещание, он самый сильный. Правда, временами, Аден самый беспомощный человек. Его болезнь трудно далась в детстве. Родители не смогли найти лекаря, что исправит положение, а Аден и не боролся, он принял все как должное и научился с этим жить.