Ученик чародея

Медведев Антон Николаевич

Андрей вздохнул. Слишком уж все сложно. Мир вокруг него рушится, а он сидит и размышляет о том, как бы получше достать негодяя Фольмера- на благо негодяя Марычева. Стравить бы их между собой, да так, чтобы от их волосатых задниц только перья полетели. А что, неплохая идея — Андрей даже усмехнулся. Неплохая… Только неосуществимая. Что он имеет на Марычева? Ничего. Или почти ничего. Тем не менее, все это стоило обдумать.

Итак, Фольмер и Марычев. За первым стоят серьезные московские силы, за вторым — местные финансово-промышленные структуры, тоже весьма солидные. Впрочем, и у него есть московские покровители. Обе группировки постоянно теснят друг друга, но до открытого столкновения дело — не доходит — и те, и другие отдают себе

отчет в том, чем это может кончиться. Вооруженный нейтралитет — пожалуй, именно так лучше всего можно охарактеризовать сложившуюся ситуацию. Точнее, такой она была еще недавно, но в последнее время эта стабильность, судя по всему, начала давать трещины. Первым свой ход сделал Фольмер — убрав Храмова. Скоро будет собрание акционеров нефтехимического комбината, и Фольмер попытается протолкнуть в председатели своего человека. И получит мощнейший рычаг для давления на Марычева, потому что все, что ездит или летает в их благодатной области, будет ездить и летать на его, Фольмера, бензине. Он может его дать. А может и не дать. Найти убедительную причину для отказа можно всегда. И что тогда делать Марычеву? Закупать бензин в других регионах? Во что это обойдется? Цены на заправках взлетят до небес, а предвыборный рейтинг Марычева начнет неуклонно валиться в пропасть. Самого Фольмера в открытую связать с этой аферой не сможет никто, и уж тем более обо всем этом не будут подозревать наши безмерно доверчивые граждане. Напротив, он будет выступать в их глазах благодетелем — ведь наверняка наобещает с три короба, в том числе посулит и дешевый бензин. Даст денег на мнимую реконструкцию комбината или еще что-нибудь придумает — главное, чтобы его участие в ликвидации бензинового кризиса было как можно более заметно. И ведь выберут его в губернаторы, обязательно выберут. По крайней мере, Фольмер на это наверняка очень рассчитывает.

Это — что касается Фольмера. А что же Марычев? Марычев не дурак, он все прекрасно понимает. Потому и пытается свалить Фольмера, благо, время еще есть. И он, Андрей, в этой игре далеко не самая главная фигура. Так, одна из пешек. Дали ей дорогу, слегка подтолкнули в зад — кто ее знает, авось, прорвется в дамки. Впрочем, у пешки есть одно несомненное преимущество — ее обычно не воспринимают всерьез…

Андрей взглянул на часы — двадцать шесть минут одиннадцатого. Пожалуй, стоит пока поехать домой. Он завел двигатель, вырулил со стоянки. На душе у него было спокойно. Он принял решение. И знал, что ему делать…

Дом встретил его тишиной и покоем. Заглянув в холодильник, Андрей отрезал пару кружков колбасы, соорудил бутерброд. Неторопливо сжевал его, стоя у окна на кухне и глядя на улицу. Небо снова начинало хмуриться. Наверное, будет дождь.

Он прошел в спальню, завел на всякий случай будильник и завалился на кровать. В голове роились мысли, умные и не очень. Андрей зевнул, перевернулся на бок. Да, это было бы здорово — с Фольмером. Надо лишь как следует поработать…

Проснулся он без четверти три. Ну и ладно — Андрей не спеша встал, нажал кнопку будильника. Прошел в ванную, с наслаждением умылся холодной водой. Что же ему снилось? Он вытер лицо полотенцем, прошел на кухню. Что-то интересное, даже важное. Но вот что?

Он вспомнил свой сон, когда наливал воду в чайник. Ему снился Николай Александрович. Андрей слегка помрачнел. Они о чем-то разговаривали, но о чем именно, он не помнил. Впрочем, в любом случае это уже не важно.

Итак, ему надо стравить пауков. Чем характерен вооруженный нейтралитет, тем более до предела накаленный? Тем, что один случайный выстрел может привести к войне. Простая, вечная как мир провокация. Ему надо лишь нажать на курок. Правда, сначала этот курок предстояло найти.

К проходной кондитерской фабрики Андрей подъехал без четверти пять. Он не знал, что скажет Насте. Сказать правду не мог, а врать не хотелось. Но придется. А куда денешься?

Она появилась в три минуты

шестого. Мельком взглянув на машину Андрея, опустила было взгляд, но тут же встрепенулась, повернулась и быстро пошла в его сторону. Андрей распахнул дверь.

— Андрей, ну почему так долго? — спросила Настя, садясь в машину. — Я тебя каждый день ждала.

— Прости, никак не получалось. Хотел сегодня утром заехать, да не успел. Приехал сейчас, — Андрей улыбнулся.

Настя внимательно посмотрела на него, и было в ее взгляде что-то такое, от чего он слегка смутился.

— Что происходит? — тихо спросила Настя. — Ты смотрел на себя в зеркало?

— Что, неужели так плохо выгляжу? — попытался отшутиться Андрей, но это у него, судя по реакции Насти, не очень-то получилось.

— Плохо, Андрей. Ты осунулся, у тебя круги под глазами. — Настя протянула руку, провела ладонью по его заросшей щеке. Да, побриться бы ему не мешало…

Он ничего не ответил. Едва заметно вздохнув, завел машину и выехал на дорогу.

Молчала и Настя. Прошло несколько минут, наконец, она снова взглянула на него. — Андрей, расскажи мне все. Я должна знать.

— Я не могу, — ответил он. — Это может быть опасно для тебя. Очень опасно.

— Так нельзя. Если все настолько серьезно, давай пойдем в милицию, расскажешь им все.

— Милиция здесь ничем не поможет, — ответил Андрей, перестраиваясь на соседнюю полосу. — Это не в ее компетенции.

— Ну, тогда в ФСБ пойдем, или еще куда — нельзя же так.

— Ты не понимаешь, — произнес он, взглянув на девушку. — Здесь никто не может помочь, понимаешь? Никто. Мне на данный момент ничего не угрожает, но узнать, что стало с Таней, я пока не смог. И все, что я могу сделать, это не втягивать во все это тебя. Поверь, так будет лучше.

— Андрей, но ведь я тебя во все это втянула. Из-за меня ведь все это!

— Ты здесь ни при чем, — ответил Андрей. — Так что не кори себя. Когда-нибудь я все расскажу тебе. Но сейчас не могу. Прости…

Они подъехали к дому Насти, Андрей остановил машину.

Девушка вздохнула, открыла было дверь, но снова притворила ее и взглянула на Андрея.

— Андрей, — тихо сказала она, глядя ему в глаза. — Приходи ко мне сегодня вечером. Я одна буду…

— Я все равно ничего не расскажу, — ответил он, усмехнувшись.

— Кретин, — быстро сказала девушка и выбралась из машины. — Идиот…

Она быстро пошла к подъезду, Андрей тихо чертыхнулся — действительно кретин. Выскочив из машины, побежал за Настей. Догнал он ее уже в подъезде.

— Подожди, Настя… — он схватил ее за рукав. — Прости, я действительно кретин и идиот. Не обижайся. Девушка остановилась.

— Отстань. Езжай ты со своими тайнами знаешь куда… — Настя, не обижайся. Ну не хотел я…

— Я не обижаюсь. Прости, мне пора, — мягко освободив руку, Настя пошла к лифту. Постояв несколько секунд, Андрей вздохнул и пошел к машине, чувствуя себя самым настоящим идиотом.

«Может, это и к лучшему, — подумал он, садясь в машину. — Зато теперь она в безопасности».

Тем не менее, в душе остался неприятный осадок. Можно встретить Настю завтра, по пути на работу, и попросить прощения — это будет правильно. В то же время делать этого было нельзя- Пусть уж лучше он останется в ее глазах последним кретином.

Андрей вздохнул, взглянул на часы. Почти половина шестого. Ему пора — нельзя заставлять Катерину ждать.

Он возвратился домой лишь к половине восьмого. Закрыл дверь, разулся, снял куртку. В принципе, он не ждал от этой встречи чего-то сенсационного, так оно и получилось. Катя оказалась довольно милой девушкой, была, по-видимому, влюблена в Сиротина. Но ничего не знала. Тем не менее, она укрепила веру Андрея в то, что внезапное исчезновение Сиротина связано именно с Шиловым. Ничего конкретного, отдельные мелкие нюансы, но в совокупности с магнитофонной записью они говорили о многом. Девушка помогла ему, чем могла, и Андрей не мог требовать от неё большего.