Ученик чародея
Шрифт:
— Не вижу здесь ничего плохого, — вполне искренне ответил Андрей. — Одним бездомным существом стало меньше. Владыка улыбнулся.
— Все правильно, об этом тебе говорят твои чувства, говорит твой разум. Но ты не учел одной важной детали: у кошки в подвале неподалеку были маленькие котята. В итоге стало меньше не одним существом, а сразу несколькими.
Андрей нахмурился — о такой возможности он действительно не подумал.
— Да, это тоже возможно, — согласился он. — Но ведь нельзя предусмотреть всего.
— Так в том-то и смысл, что не надо ничего предусматривать.
Андрей молчал, подыскивая достойный аргумент, и не находил его.
— Возьмем вашу христианскую церковь, — продолжил Владыка. — Кто, как не она, веками проповедовала добро, проповедовала ваши так называемые христианские ценности? И кто, как не она, сжигала людей на кострах, истязала их пытками — во имя этих самых ценностей? Разве я не прав? Или возьмем миссионеров — этих истинных героев, самоотверженных служителей церкви, — в голосе Владыки звучал сарказм. — Они проникали в самые девственные уголки джунглей, проповедуя великие заповеди Господа вашего Иисуса, обращая глупых аборигенов в истинную веру. И что в результате? Вместе со словом Божьим эти дети Господа принесли аборигенам страшные, неизвестные в их мире болезни. И тысячи «дикарей» умерли, проклиная пришельцев с их злобными вероломными богами. Вот он, результат вашего глупого альтруизма.
— Я согласен со всем этим, — сказал Андрей. — Тем не менее, я бы назвал это болезнями роста. Человечество взрослеет, растет — это достаточно трудный путь, и он не обходится без ошибок.
— Ты хочешь сказать, что человечество становится мудрее? — Хериорх с усмешкой взглянул на Андрея. — Ив чем же это заключается? Давай, назови мне с ходу хотя бы десяток завоеваний человечества.
— Хорошо, — сказал Андрей. — Декларация о правах человека.
— Которые постоянно нарушаются. То есть твоя декларация — это всего лишь жалкий клочок никому не нужной бумаги. — Достижения медицины.
— Ты хочешь сказать, что люди стали меньше болеть и умирать? — Хериорх усмехнулся. — Освоение космоса.
— Сотни миллиардов, потраченных впустую. Даже я могу рассказать вашей науке о космосе в тысячи раз больше, чем вы знаете. Хотя именно этот вопрос меня никогда особо не интересовал.
— Энергетика, — сказал Андрей. — Атомные электростанции, гидроэлектростанции. Свет в каждом доме.
— Плюс ядерные отходы, аварии, не говоря уже о ядерном оружии. Прогресс налицо, — Владыка снова усмехнулся.
— Промышленность. Новые технологии, новые товары. Повышение уровня/жизни.
— Вырубаемые леса, грязные реки, загаженные моря. Жить становится все лучше…
— Это несерьезно, — возразил Андрей. — Любой прогресс имеет свои негативные стороны. К тому же сейчас
— Мне кажется, вы очень не любите людей, — Андрей задумчиво посмотрел на Хериорха. — Вы во всем видите лишь темную сторону.
— А за что я должен их любить? — возразил Владыка. — За их глупость, за их лицемерие? За то, что они стремились сделать из меня такого же скота, как они сами? А когда это не удалось, решили убить меня? Только за то, что я другой?! — Но ведь и вы убиваете, — парировал Андрей.
— Да, — сказал Хериорх. — Убиваю. И буду убивать. Но я никогда не убиваю ради прихоти — запомни это раз и навсегда. Я поступаю так, как поступает любое живое существо в этом мире. Борюсь за жизнь, расширяю сферу своего влияния. Уничтожая при этом тех, кто мне мешает.
— Хорошо, — сказал Андрей, — я понял. Но зачем вы пришли в этот мир? Каковы ваши цели?
— Цели? — Владыка задумчиво улыбнулся. — Когда тебя насильно выгоняют из мира, в котором ты родился и жил, из мира, который ты любишь, то у тебя может быть лишь одна цель — вернуться назад. Хотя бы назло тем, кто тебя изгнал.
— Но вы уже здесь, вы вернулись. Что вы будете делать теперь?
— То же самое, что делал раньше. Буду просто жить, буду делать то, что считаю нужным. — То есть?
— Жизнь любого существа — это борьба за существование, я уже не раз тебе об этом говорил. И эта борьба предполагает постоянное расширение своего влияния на окружающий мир. Чисто животное качество, самое естественное и самое разумное.
— Но ведь влияние на окружающий мир неизбежно затрагивает чужие интересы? — Разумеется. Иначе в этом не было бы смысла.
— Другими словами, вы хотите переделать мир по своему образу и подобию, — не удержался Андрей от язвительного замечания. — То есть собираетесь делать именно то, против чего так ратовали.
— Немного не так, — Хериорх с улыбкой смотрел на Андрея. — Я ведь никому ничего не навязываю. Люди могут жить так, как и жили, я никого не тащу за собой. Они не должны лишь мне мешать. — Да, но если вы будете мешать им?
— Ну так что с того? Что в этом ненормального? Если они слабы, пусть отойдут в сторону и не путаются у меня под ногами. Ведь это все естественно, Андрей, именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Вся жизнь на Земле построена на системе убийств и возрождений, это в высшей степени логичный и целесообразный процесс. И пока я следую этим правилам, я не чувствую за собой вины. Если ты слаб, отойди в сторону. Когда идет лев, шакалы разбегаются.
— Другими словами, вы на основе гипотетических законов природы присваиваете себе право убивать и миловать, поощрять и наказывать. Выводите на первый план право сильного.