Ученик пекаря
Шрифт:
— А как я говорю, Мотылек?
— Лучше шишка на голове, чем на тюфяке, — так ведь, Заморыш?
— Ага.
— А теперь надо поторопиться — негоже заставлять Старика ждать. Дело за тобой, Заморыш.
Заморыш достал огромный, страшный на вид нож и разрезал веревку, связывавшую руки Таула.
— Он просит прощения, если связал тебя чересчур туго, да, Заморыш? — Заморыш кивнул. — И еще за то, что должен будет завязать тебе глаза, — да, Заморыш?
Следующего кивка Таул уже не видел — плотная черная повязка легла ему на глаза. Его взяли за руку и вывели из комнаты.
— Да
Таула свели по ступеням вниз, где в нос ударила резкая вонь нечистот.
— Ты не гляди на вонь, друг, — от нее вреда нет. Вот Заморыш всю жизнь тут прожил, и ничего. Верно, Заморыш?
— Верно, Мотылек. Как пойдем — короткой дорогой или с выходом?
— Давай с выходом. Охота морским воздухом подышать. Таула вывели по ступеням на солнце, и он ощутил дуновение соленого бриза.
— Хорошая нынче погода, а, Мотылек?
— Лучше не бывает, Заморыш. Такой дивный, бархатный бриз — а ведь зима на носу.
— Тебе бы менестрелем быть, Мотылек.
— Увы, Заморыш, может, я и стал бы им, кабы воровская жизнь не затянула.
— Это великая потеря для поэзии, Мотылек.
Таула снова свели вниз, и смрад сточной канавы стал еще сильнее. Пройдя какое-то расстояние, они стали подниматься вверх, делая множество поворотов, и наконец остановились. Запахло цветами.
— Старик любит приятные запахи — да, Заморыш? Побудь-ка с нашим приятелем, а я пойду доложу.
— А повязку с него снять, Мотылек?
— Подожди лучше, пока Старик сам не распорядится. Таул и Заморыш в молчании дождались возвращения Мотылька.
— Ну, теперь, Заморыш, можешь снять повязку. — Таул заморгал от хлынувшего в глаза света. — Старик велел ввести его.
И рыцаря направили в какую-то дверь. В комнате, полной цветов, сидел у яркого огня маленький старичок.
— Входи, молодой человек. Не хочешь ли чашку крапивного отвара? Выпей непременно. Ничто так не помогает от ушибов головы. Все, кого приводят ко мне, могут это подтвердить. Лакус, конечно, еще лучше — ты ведь испытал это на себе, верно? — Старик пристально взглянул на Таула. Тот решил, что лучше промолчать. Старик налил в чашку зеленоватой жидкости и подал ему. Таул не шелохнулся. — Полно тебе — ты пожалеешь, что отказался, когда на голове вздуется шишка величиной с твою мошонку. —
Таул нехотя принял чашку с малоприятным на вид напитком. — Садись, Таул. Ничего, что я зову тебя просто по имени? В моем возрасте уже нет времени на церемонии — я ведь одной ногой в могиле стою. — Таул подумал, что у Старика удивительно здоровый вид для завтрашнего покойника. — Ты прости, что тебя доставили ко мне насильно, но я убедился, что такой способ самый верный. Ни лишних вопросов, ни препирательства. Я уверен, что ты поймешь меня.
Тут в дверь тихо постучали, и вошел Мотылек.
— Извини, что помешал, Старик, но тут Ноуд докладывает, что с Пуртиланом возникли хлопоты.
— Ты же знаешь, что надо делать в таких случаях, Мотылек. — Тот хотел уже уйти, но Старик добавил: — И без церемоний, Мотылек. Придумайте что-нибудь особенное — вы с Заморышем на это мастера. Слишком много дрязг
Мотылек вышел, и Старик продолжил:
— Тобой, Таул, интересуются большие люди. Знаешь ли ты, что архиепископ Рорнский установил за тобой слежку? А тот, кто интересует достопочтенного архиепископа, интересует и меня. Особенно если у меня с этим человеком имеются общие друзья. Вот мудрец Бевлин, к примеру, — мой старый друг, — не без гордости заявил Старик.
— А может, я никогда не слышал об этом твоем Бевлине? — заговорил наконец Таул.
— Ты разочаровываешь меня, Таул. Я полагал, что рыцари Вальдиса говорят одну только правду. — Старик взял в одной из многочисленных ваз оранжевую хризантему и вдохнул ее аромат. — Когда приспешники Тавалиска схватили тебя, при тебе нашли мех с лакусом. Я, пустив в ход свои скромные средства, достал этот мех. На нем, как я и предполагал, стояло клеймо Бевлина. Зачем, по-твоему, Бевлин дал его тебе? Он ведь не дурак и знал о клейме. Стало быть, он надеялся, что оно когда-нибудь сослужит тебе службу, — у Бевлина много друзей, готовых оказать ему помощь. К несчастью, Тавалиск тоже видел клеймо — потому ты и просидел год у него в темнице. — Старик вернул цветок на прежнее место, заботливо поправив букет. — Я же хочу тебе помочь. Я многим обязан Бевлину и буду рад хотя бы частично расплатиться с ним.
Таул, взвесив все сказанное Стариком, решился:
— Мне нужно быстроходное судно, чтобы доплыть до Ларна. Старик и бровью не повел.
— Будь по-твоему. Я найду тебе корабль. Еще что-нибудь?
— Я тоже хотел бы расплатиться кое с кем.
— С девушкой по имени Меган? Я позабочусь, чтобы ей возместили расходы.
Таул с трудом скрывал удивление — есть ли что-нибудь, о чем этот человек не знает? Ему, однако, понравилось, что Старик не стал расспрашивать его о цели его плавания. А Старик, словно прочтя мысли Таула, сказал:
— Я не хочу знать, что поручил тебе Бевлин, но хочу высказать тебе два предостережения. Вот первое: у меня широкие связи в Обитаемых Землях, и я знаю, что рыцари во многих местах перестали быть желанными и ненависть к вашему ордену растет. Не показывай своих колец никому: они ничего не принесут тебе, кроме бедствий. — И Старик добавил, видя выражение лица Таула: — Ты молод, полон возвышенных идеалов и, возможно, не понимаешь того, что происходит.
— Я заметил, что в Рорне к рыцарям относятся враждебно.
— И есть за что. А всему виной Тирен. Он прибирает к рукам деньги и власть, прикрываясь маской борца за веру.
Таул встал.
— Нельзя осуждать человека на основании одних только слухов. Тирен был мне другом, когда я нуждался в друге больше всего.
Старик махнул рукой:
— Сядь, я не хотел тебя обидеть. Мне до рыцарей дела нет. Если ты хочешь по-прежнему следовать за ними, я не собираюсь становиться у тебя на дороге. Ты мечтатель и полагаешь, что главное в жизни — это добиться третьего кольца. Так вот, я знавал многих рыцарей и могу тебе сказать: третье кольцо — это не конец, а только начало. Что ты, собственно, собираешься делать, получив его? Совершать подвиги, которые тебя обессмертят?