Ученик шиноби. Финал
Шрифт:
— В гордыне своей, — недовольно сказала женщина, — ты отказываешься от великого дара, что был тебе дан.
— Я готова искупить свою вину, — опять склонила голову Мария. — Я готова на что угодно… — прошептала она, чувствуя, как колотится сердце.
Женщина подошла ближе. Взяла Марию за руку, заглянула в глаза.
— Так тому и быть, дитя. Ты принесёшь жертву и получишь то, чего так отчаянно желаешь.
— Какую жертву? — Сердце Марии дало сбой.
— Жизнь за жизнь. Твой муж. Он умрёт, и ты родишь вашего сына. Принимаешь ли ты этот дар?
Мария замерла. Её
Люций напрягся, когда их с Марией разделили. Это было так ловко проделано, что со всеми своими способностями он ничего не заметил. Выход тоже исчез. Как и сам храм. Туман развеялся, и мужчина оказался на вершине скалы.
Не один.
Чуть в стороне сидел другой мужчина. Побитый жизнью, в доспехах, он занимался тем, что точил меч. В стороне от него лежал камень с бурыми следами, напоминающими кровь.
— Кто ты? — спросил Люций.
— Ты пришёл сюда, чтобы задать этот вопрос? — ответил незнакомец. — Ты просил аудиенции, явился к истоку, в храм. Ты получил, что хотел.
— Я хотел не этого. Не в том моя конечная цель, чтобы просто прийти сюда.
— Это правда, — ответил мужчина, не отводя взгляда от меча, который затачивал. — Ты пришёл сюда не за силой, а ради жены. Она хочет отказаться от дара. Ужасное неуважение к богам. За это ждёт только одно — кара.
— Это угроза?
— Это истина. Или ты всерьёз думал, что дарами богов можно разбрасываться? — поднял мужчина глаза на Люция.
Больше всему тому захотелось выхватить меч, но разум победил. Перед ним сидел не человек, а сущность. Может, и правда бог. Как с ним сражаться? И где Мария, как его действия повредят ей?
— Что нас теперь ждёт? — спросил Люций.
— Вам будет предложен выбор. Искупление. Новый дар. То, о чём просите.
— В чём будет заключаться искупление?
— В жертве. Один из вас должен отдать жизнь. Она этого не сможет сделать, потому что тогда не сможет принять дар. Остаёшься ты. Готов ли ты, Люций, отдать жизнь за то, чтобы твоя жена смогла зачать, выносить ребёнка и родить?
— Бессмысленное предложение, — ответил Люций, помедлив. — Моя жена хочет родить от меня. Если я умру…
— Ты умрёшь после зачатия. У вас будет время. Боги сегодня милостивы. Принимаешь условия?
— У меня есть выбор?
— Выбор есть всегда.
Ответ был дан таким тоном, что не возникло сомнений, что выбор этот заключается в принятии смерти обоими, а не одним.
Люций посмотрел на небо. Припомнил всю свою долгую жизнь. Он знал, что выберет.
Оставшись в одиночестве, я испытал странное чувство… одиночества. Мы так долго шли вместе, что ощущение рядом парочки Вологодских стало чем-то естественным.
К сожалению, долго скучать мне не дали.
Я почему-то был искренне убеждён, что для получения силы истока нужно зайти в храм и подойти к этому самому истоку, чем бы он ни был. Несмотря на то что для решения моей проблемы было логично попробовать обратиться к этому способу обретения новой силы, от затеи я отказался.
Не без влияния
Хуже всего было то, что это убивало память о Калии. Боль выжигала всё хорошее, что было между нами. Любая мысль о ней возвращала в то состояние, а мой запас прочности вовсе не бесконечен. Я держался, сам не знаю почему, где-то из чистого упрямства, где-то из чувства долга, а где-то и не держался, уходя подальше, переживая вспышки дурных эмоций.
Тогда, на первом общем собрании после смерти Такена, аристократы не осознавали, насколько близко подошли к смерти и как мне нестерпимо хочется перебить всех, просто чтобы на секунду заглушить боль. И, что отвратно, дело не в самой потере. Мы шиноби, и это не первая смерть близкого человека в моей жизни. Но это первая смерть, о которой я помнил постоянно.
Поэтому да. Я задумывался обо всех способах, как убежать от этого, как заблокировать и подавить. Освоив камень Адама, я взял следующий легендарный и набор редких, направленных на эмоции, память и разум. Помогло. Отчасти. Достаточно, чтобы я мог продохнуть вдали от дома, но недостаточно, чтобы я спокойно мог обнять нашу с Калией дочь.
Тем не менее от силы истока я отказался. Соблазн велик, но юношеский максимализм и оптимизм ушли, на смену им пришли мысли не о том, что всё обязательно получится, а о том, что всё может стать сильно хуже.
Чёрт возьми, я был прав.
Чужое присутствие я ощутил минут через пять после ухода Вологодских. Сидел я спиной к скале, поэтому сзади никто не мог подойти. В теории.
Кто же знал, что эта скала просто испарится, будто её и не было, и там появится некто, кто и даст знать о своём присутствии.
Развернулся я без спешки, как-то сразу ощутив, что, если бы хотели напасть, напали бы.
Облик гостя невольно вызвал удивление. Это была высокая девушка, чуть ниже меня, а мужчина я вовсе не скромных размеров. Высокая, худая, бледная, одетая в тогу светлого цвета, с полностью чёрными глазами, но главная фишка — нимб над головой.
— Лихо, — сказал я, оценив и саму девушку, и то, что рельеф изменился.
Храм стоял на месте, а скалы — исчезли. Не взорвались, не развеялись пеплом, а просто исчезли. Ну да чего ожидать от тех, кто связывает миры. На фоне этого скалу убрать по-тихому не так уж впечатляюще, пожалуй.
— Ты искал встречи с нами, но в храм не вошёл, — без вопроса, без обвинений, без эмоций спросило это нечто.
Мне много чего захотелось сказать. Большая часть этого граничила с невежеством, откровенной дерзостью. Я бы и сказал, не тот у меня характер, чтобы помалкивать, но в храм ушли Вологодские, и если мне надо заткнуться, чтобы им помочь или как минимум не навредить, то так тому и быть. Придержу дерзость.