Ученик шиноби. Финал
Шрифт:
— Ты сама видела этот взрыв. Он уничтожил исток. Вместе с собой.
— Да, но… — растерялась Гроза.
— Уходим, — скомандовал Люций.
И она его послушала.
Дальнейшее было как в тумане. Они куда-то шли. Останавливались на привал. Снова шли. Пещеры, чужие миры. Мария не помнила части переходов. Постепенно произошедшее перестало её волновать. Спар погиб, но ведь так и должно быть? Было стойкое чувство, что он сам виноват. Но главное — она теперь могла забеременеть. Исток снял проклятие.
Она могла зачать.
Так оно и вышло. На одном из привалов, остановившись возле озера, они с Люцием занялись любовью, и, проснувшись, Мария поняла,
Люций тоже обрадовался. Они отправились дальше, но на следующем привале, проснувшись, Мария обнаружила себя в незнакомом месте, одну.
Ни Люция, ни Спара нигде не было, только головная боль, путаница в мыслях и тошнота.
Не думал, что очнусь.
Очнусь — это громко сказано, но, если скажу, что пришёл в себя, чувствуя боль в каждой клетке тела, прозвучит слишком вульгарно. Но да. Болело всё, и первое, что родилось в моём пробудившемся состоянии, — болезненный стон.
Будто утопающий, я оказался на дне самых разнообразных, но единых в болезненности ощущений.
«Очнулся? — вклинился в мои мысли голос. — Лежи, не дёргайся. Ситуация плоха, не сделай её хуже».
Мне потребовалось некоторое время и значительное усилие, чтобы разобрать — это был голос Гэцу.
«А кого ты ещё ожидал услышать? Конечно, это я. Великий дух и твоя последняя надежда, дурень».
«Если ты своей язвительностью хотел меня убедить, что это действительно ты — то удалось. Такого шерстяного придурка ещё попробуй найди».
«Слишком грубо для того, чья жизнь полностью зависит от шерстяного придурка».
Ответил я не сразу. Короткая перебранка и одна чёткая мысль отняли до обидного много сил. Возможно, я и вовсе отключился. А когда очнулся в следующий раз, ощущения изменились, но не скажу, что сделались приятнее.
«Гэцу…» — позвал я обречённо.
«Да, малыш…»
«Такие слова злят меня, а на гнев нет сил. Хочешь меня добить?»
«Тебя сейчас и правда способно убить неосторожное слово. Ты бы лежал. Отдыхал. Сил набирался».
«С радостью. Сначала ответь. Что происходит?»
«Ты помнишь, как схлестнулся с той девкой?»
«С нимбом над головой?»
«Значит, помнишь. Уже хорошо. Я боялся, что ты повредился мозгами. Помнишь своё имя? Кто я? Как познакомились? Сколько у тебя жён, как их зовут и кого они тебе нарожали?»
«Ты сейчас спросил, и голова отдалась болью, но я помню. Жены… Три. Осталось».
«Про Калию тоже помнишь, значит».
«Помню. Но не вижу её».
«Мне послышалась в твоём голосе радость?»
И снова ответил я не сразу, потому что да, испытал самую настоящую радость. Не из-за того, что Калия погибла. Просто я больше не видел этот момент в деталях. Что позволило мне подумать о ней и вспомнить нечто хорошее. И вот это было самым лучшим поводом для радости.
Что отняло у меня все силы, и я снова погрузился в забытье.
Как-то так дальше и пошло. Когда очнулся снова, Гэцу напоил меня. Это снова отняло все силы и отправило в беспамятство. На четвёртый раз меня напоили бульоном. На пятый — дали поесть.
Постепенно я приходил в себя, осознавая, что оказался, мягко говоря, в незавидном положении.
«Гэцу, я достаточно восстановился, чтобы услышать продолжение истории. Что со мной? Где мы? Какова обстановка? Я ничего не вижу, тело не слушается. Насколько всё плохо?»
«Я бы назвал это полнейшей задницей, с низкими шансами выбраться, —
«Иначе говоря, всё плохо», — подумал я.
Новости были шокирующими, и неизвестно, что я себе бы надумал, но забытье подкралось вновь и утащило в свои объятия.
На что, чтобы сесть, у меня ушло две недели. Чрезмерно специфические две недели. По сути, я был самым настоящим инвалидом на попечении не самой ласковой сиделки, которой было настолько чуждо сострадание, что она сбрасывала меня, как мешок с гнилой картошкой, объясняя это тем, что подобное такому дурню, как я, не навредит, а он не ишак, а волк, поэтому цыц, терпи и страдай, несчастный.
Возможность самостоятельно сесть стала моей наградой. О том, что случилось, я старался не думать. Живы Вологодские или нет — большой вопрос, а доживём ли мы до тех времён, когда это удастся проверить — вопрос тоже большой, но куда актуальнее.
Потому что, как и сказал Гэцу, дела наши были плохи, пусть и не фатальны. До поры до времени.
Проблемы с телом сводились к четырём вещам. Первая — лишение силы камней привело к нарушению множества процессов внутри организма. Способностей я полностью не лишился, но контроль над ними утратил. Если раньше камни поддерживали меня, то сейчас я остался один, со взбунтовавшимися силами. Также это наказание прошлось по моей энергетике, и тут стоило поблагодарить всех моих учителей, которые заложили прочный фундамент. Невольно на ум пришёл наш дом после битвы с дочерью Адама. Фасады уничтожило, а основа — осталась. Вот так же и у меня.
С хаотично работающей регенерацией и адаптацией, с пробоями в энергетике, получив множество ранений, логично, что я никак не мог прийти в себя. Тем более проблемы на этом не заканчивались.
Вторая причина — те камни, которые были в освоении. Один легендарный, три редких и девять малых. Все исчезли, освоение не было завершено, и это нанесло дополнительный удар по внутренней системе. Третья причина — я лишился глаз, что ударило и по мозгу, и по нервной системе. Лишился не физически. Сами глаза остались на месте, но ничего не видели. Об усилениях и вовсе промолчу. Я чувствовал, что всё это больше недоступно. Четвёртая — меня напоследок одарили проклятием или чем-то подобным, что медленно меня убивало и притягивало ко мне демонов, поэтому спрятаться было сложно.