Ученик Смерти

Барчук Павел

– Ничего себе! – С восторгом высказался я, огласив комнату уже привычным детским лопотанием.

Однако мое удивление длилось ровно секунду. Я решил не тратить время на выяснение, как такое может быть, и, не затягивая, приступил к профилактическим мероприятиям. Доза в организм попала микроскопическая, но лучше перебдеть, чем не добдеть.

Так как на тот момент я уже мог ползать, то первым делом, едва только выплюнул содержимое прямо няньке на колени, кубарем скатился с ее рук на пол и на четвереньках шустро рванул к горшку. Потом засунул себе в рот руку, едва ли не по локоть, и следующие

минут пятнадцать активно очищал организм от гадости.

– Роберт…ты думаешь…о, Господи. Опять?! Да кому же неймётся-то?

Марина, которая успела закалить свою нервную систему на предыдущих случаях, повела себя достойно. От несколько специфических действий подопечного в панику не впала. Она посмотрела на смесь, некрасивым пятном расплывшуюся по ее платью, потом подскочила с места и кинулась ко мне. Тетя сразу поняла, просто так без пяти минут годовалый ребенок устраивать себе промывание желудка не будет.

Нянька быстренько принесла воды, затем притащила какие-то порошки и от души меня ими накормила.

– Кушай! Кушай, это необходимо! Они выводят токсины! – Приговаривала Марина, впихивая мне в рот нечто белое, еще более противное, чем детская смесь.

– Фу… бл… Фу! Бе-е-е-е! Хватит! Ы-ы-ы-ы-ы… – Возмущался я, отплёвываясь.

– Роберт, хватит отрыгивать! Я же знаю, ты все понимаешь. Не капризничай! Ну-ка… Самолетик летит…

В общем, все обошлось.

Я сразу знал, несмотря на то, что смесь наводила Марина, яд не она подсыпала. Скорее всего, убийца для своей цели использовал бутылочку. По крайней мере, я бы сделал именно так. Не знаю, почему, но в Марине был уверен.

Второй раз отрава оказалась в яблочном пюре и случилось это прямо через три недели. Я в долю секунды ее почуял, даже не успев проглотить "ложечку за папу".

И кстати…не только я был уверен в Марине, но и Марина была уверена во мне.

Бывшая повитуха поняла, ей достался необычный ребеночек. После внезапной кончины убийцы, который явился ночью, она больше ничему не удивлялась. Думаю, нянька прекрасно догадалась, гость в маске не сам в себя иглу воткнул. Он же не идиот.

Странно предположить, будто явился этот человек в спальню к младенцу, куда вообще никто кроме жирного мудака не приходит, дабы покончить жизнь самоубийством, торжественно пустив себе в кровь яд. Люди, конечно, с тем еще заскоком, но это уж совсем была бы клиника. Так что думаю, Марина очень даже поняла, той ночью убийцу, по сути, замочил ребенок четырех месяцев отроду. Чему уж тут дальше удивляться?

Тем более, после того, как нянька собственноручно утащила в неизвестном направлении труп нежданного гостя, мы с ней стали кем-то вроде подельников.

– Значит так… – Сказала Марина, вернувшись в комнату под утро. Руки ее были испачканы чем-то подозрительно бурым, а обувь оставляла грязные земляные следы. – Теперь каждый раз, выходя из спальни, дверь буду закрывать на ключ. Я не знаю точно, что с тобой не так, Роберт, но могу предположить. Моя наставница говорила, будто когда-то давно вас, особенных, было если не много, то уж точно не мало. Правда, очень давно. Никогда не думала, что эти ее рассказы окажутся правдой. Считала, просто такая профессиональная байка. И еще моя наставница

повторяла, если родиться подобное дитя, убей его. То есть сейчас я должна поступить именно так. Но…

Нянька, которая говорила все это, стоя возле моей кроватки, опустилась вниз и села на корточки. Теперь ее глаза оказались почти на уровне моих. Я решил проявить уважение к даме и принял сидячее положение. В конце концов, мы тоже не пальцем деланные. Знаем, что такое культура общения.

Марина слегка оторопела. По моим действиям вполне было понятно, четырехмесячный младенец, который еще должен быть бестолковым, сознательно идёт на условный диалог. Однако, решительность няньки, несмотря на легкий шок, заставила ее продолжить разговор.

– Я не вижу в тебе ничего ужасного, Роберт. Я лишь вижу ребенка, который оказался никому не нужен. Ни матери, ни отцу. Которого по непонятной причине пытаются убить. Это совсем не та причина, о которой я говорила только что. Дело в чем-то другом и я пока не понимаю, в чем именно. Твоя особенность даже для домочадцев секрет. Про посторонних вообще речи быть не может. Максим Никанорович взял с меня расписку о неразглашении, я знаю это наверняка. Так что совершенно не ясно, кто именно хочет твоей смерти.

– Может, твой жирный друг? – Поинтересовался я.

Нянька в ответ на мое очередное угуканье, около секунды сидела молча, склонив голову к плечу. Видимо, пыталась осмыслить, что именно могли обозначать детские звуки в данной ситуации.

– А! Поняла. Ты, наверное имеешь в виду, не Максим ли это Никанорович? Обычно ты плачешь в его присутствии с такой же интонацией. Не нравится он тебе, да?

Я завис на мгновение, размышляя, стоит ли дальше показывать свою разумность Марине. Однако в итоге решил, ну ведь она сама пошла на этот разговор. Значит, действительно поняла, дите ей досталось и правда особенное. Поэтому я кивнул. Сознательно и очень выразительно.

Марина резко втянула воздух ноздрями. Видимо, настолько взрослого разговора с четырёхмесячным младенцем она все-таки не ожидала. Но тут же взяла себя в руки. Молодец, тетя!

– Нет. Максим Никанорович исключается. Он – Левая рука Старейшины. А ты – незаконнорождённый сын. Ему это просто не нужно. Единственное, что смущает, он видел тебя в ночь рождения. И потом тоже. Я рассказала ему о предупреждении старых повитух. Но до сих пор информация эта при нем так и осталась. Уверена, он не передал ее никому. Даже главе Дома. Значит, либо не поверил. Но как тут не поверишь? Достаточно глянуть на твою моську. Либо преследует свои цели. Однако в любом случае убивать тебя ему резона нет. Только если глава Дома прикажет. А он не прикажет, потому что не знает…ну, ты понял, в общем.

Кстати, про моську. Теперь, когда мы нашли хоть какой-то способ общения, можно было попробовать решить и данный вопрос.

– Покажи зеркало. – Велел я няньке.

– Не понимаю. – Марина покачала головой. – Иногда ты плачешь так, словно разговариваешь. Интонация, голос… Но сейчас не понимаю.

– Ах, ты, брехушка! Все понимаешь, я же вижу по глазам! Ну-ка покажи мне зеркало!

– Ну, вот видишь, совсем распсиховался, раскапризничался. Все. Давай спать. Ночка выдалась та ещё.