Ученик
Шрифт:
Впрочем, в этот раз их поединок закончился иначе. Кореец поймал его кулак в воздухе ладонью и улыбнулся.
Можно было предположить, что он удовлетворен результатом, хоть и не произнес по своему обыкновению ни единого слова.
— Давай отдохнем немного, — сказал Кореец, и они плюхнулись прямо в густую траву неподалеку от той самой липы. Шрам на ее стволе был практически не виден, она шелестела листьями и в ее тени было на удивление уютно и спокойно.
— Знаешь, — сказал Кореец, покусывая сорванный листок травы. А ведь я тоже не особо популярен у себя в классе. Как и ты. Меня, конечно, особо не донимают всякие
Он в полном изумлении слушал Корейца.
Не нашедшись, что ответить, он промолчал, только грусть и щемящая тоска от близящегося расставания накатила опять.
— Помнишь тот фильм. «Пираты ХХ века»? — спросил Кореец. — Что тебе в нем понравилось больше всего?
Он усмехнулся. — Честно? Мне понравилось даже не то, как боцман там ломал доски и крутил нунчаки. В самом конце — помнишь, когда у них катер заглох и кому-то нужно было возвращаться — все посмотрели не на боцмана с его приемами, а на главного героя. И он пошел. Вернее нырнул и поплыл назад, просто потому что на него все надеялись. Девушка там так на него взглянула… Но ничего не сказала вроде. Посмотрела, а он нырнул и поплыл. Вот ее взгляд мне и запомнился. Знаешь, на меня так никогда не смотрели…
Кореец как-то странно хмыкнул, продолжая покусывать травинку. Потом он выплюнул ее и начал выбирать себе другую, казалось, полностью поглощенный этим занятием. Наконец выбрал и сорвал. Откинувшись на спину, спросил:
— А у тебя есть девушка?
Вопрос был задан таким безразличным тоном, как будто был самым незначительным из всех, но ему показалось, что Корейцу почему-то очень важно услышать ответ.
— Нет, — усмехнулся он. — Нет, и не было никогда. Я же самый маленький. Все одноклассницы всегда на голову выше меня были. И гуляют они с девяти- да десятиклассниками. Ну, кое с кем из нашего класса тоже. Но я… — тут он усмехнулся. — Я у них никогда как кандидатура не рассматривался. Да и вряд ли буду рассматриваться. На меня никто ж из них и не посмотрит. То, что я отличник — это мне плюсов, знаешь, не добавляет.
— А при чем тут отличник да отличник, — резко спросил Кореец. — Что ты заладил про свои пятерки. Разве это имеет значение? Ты же знаешь много всего, с тобой разговаривать интересно, ты книг прочел как все остальные вместе взятые, наверное. И что, что ты младше? Какая разница?
— Да такая и разница, — ответил он спокойно. Его немного удивила неожиданная эмоциональность Корейца, но тем не менее он спокойно продолжил развивать свою мысль.
— Пусть я книг много прочитал, хорошо, списать у меня можно, и это плюс, я не спорю, — он тоже сорвал травинку и начал ее задумчиво грызть.
— Но им не это нужно. Они прекрасно видят, что я портфель может и могу помочь донести, но если кто-то вдруг пристанет — ПТУ-шники какие-нибудь, или интернатовские вон — оттуда, где мы с тобой познакомились, защитить я их уже и не смогу. А если бы даже и мог — у нас знаешь, не Дальний Восток. Он задумался и продолжил:
— У нас тут Поволжье, ничего нет. Джинсы знаешь сколько стоят на рынке? Двести рублей. А зарплаты по сто двадцать в месяц. Вроде бы и разрешается
Пока он выдавал эту тираду, Кореец сосредоточенно грыз свою травинку, казалось, он и не слушал его вовсе, полностью погруженный в свои мысли. И потом внезапно произнес, перескочив опять на фильм:
— А ты прав. Посмотрела она на него здорово. С восхищением посмотрела. А он нырнул и поплыл. Спасать их всех. Хоть доски и не ломал, — тут Кореец хмыкнул. — И ведь спас. И обратно поплыл. Кино — кино. В жизни он точно бы не вернулся. Думаю, если на тебя так смотрят и восхищаются, то ты уже не жилец. Это так… Приободрить немного. Типа, плыви, герой, мы тебя любим.
И продолжил:
— А на самом-то деле это все вранье. И им всегда от тебя что-то нужно. Не ты нужен — какой ты есть на самом деле. На это им всегда наплевать. Им нужно только то, что ты можешь. И то, что ты можешь им дать. Портфель отнести, или контрольную списать. Или денег у тебя куча, чтобы у фарцовщиков покупать джинсы да пластинки виниловые. «Абба» какая-нибудь, — добавил он почему-то и презрительно сплюнул.
— И тогда да. Тогда она на тебя посмотрит. Таким взглядом. А может и тогда не посмотрит, — Кореец замолчал, было видно, что он думает о чем-то своем и казалось очевидным то, что это не самые приятные воспоминания.
— Как знать, — добавил Кореец внезапно. — Может быть тебе и повезет. И однажды ты его прочитаешь, это восхищение в глазах. А если и нет, если этого никогда и не случится, ты справишься. Как сейчас. Когда в лепешку расшибаешься, а все равно, чтобы ты ни делал лучше всех — все будут это воспринимать как должное, как будто так оно и должно быть.
— А почему ты это все говоришь? — удивленно спросил он. У тебя что-то случилось такое в прошлом?
Кореец грустно усмехнулся и не ответил. Вместо этого произнес:
— Нужно всегда быть готовым ко всему. Это очень трудно. Но…нужно быть даже готовым к тому, что тебя предадут, — добавил Кореец совсем неожиданную фразу. Будь готов ко всему, и все равно — сделав паузу, он закончил — делай, что должен. А там уж будь что будет.
Произнеся эти слова, он вдруг неожиданно улыбнулся:
— Извини, что-то меня занесло непонятно куда, не знаю уж и почему.
Кореец пружинисто вспрыгнул на ноги и подошел к своей сумке.
Он продолжал валяться на траве, стараясь переварить слова Корейца и понять, что же тот имел в виду и какую цель преследовал этим разговором, но как только тот открыл сумку, его внимание было сразу приковано к ней. Он с любопытством следил за Корейцем и строил догадку за догадкой о том, что же находится в этой сумке.
— Так вот, мы с тобой говорили как-то о силе духа, — сказал Кореец. — В плане физической силы я с тобой согласен, конечно. Чем сильней рука — тем сильней можно ударить, тут и спорить не о чем. Но сейчас попробуем мы с тобой проверить это все на наглядных примерах.
С этими словами Кореец начал доставать из сумки кирпичи. Он вдруг понял, что вся его сумка была набита кирпичами, это были красивые и ровные красные кирпичи — один к одному как на подбор.
Кореец бережно доставал их один за другим и проводил по каждому ладонью.