Учения дона Хуана: Знание индейцев Яки
Шрифт:
Он взглянул на меня с участием. Он усмехнулся, покачал головой, как если бы я не мог поверить этому, и очень проникновенным тоном сказал:
— Не говори мне, что ты считаешь, что это была твоя… мама?
Он приостановился перед словом «мама», так как то, что он хотел сказать, было «tu chingada madre» — идиома, используемая, как неуважительный намек на мать другого. Слово «мама» было так неподходяще, что мы оба долго смеялись. Потом я понял, что он заснул и не ответил на мой вопрос.
Воскресенье, 6 августа 1961 года.
Я
Я хотел узнать их мнение о своем поведении во время галлюциногенного опыта, и сказал им, что я пытался думать о том, что я делал предыдущей ночью, но не мог вспомнить. Они смеялись и были нерасположены говорить об этом. Они, казалось, сдерживались из-за присутствия дона Хуана. Они все поглядывали на него, как бы ожидая утвердительного знака, чтобы поговорить. Дон Хуан, видимо, дал им такой знак, хотя я ничего не заметил, потому что Джон начал внезапно рассказывать о том, что я делал прошлой ночью.
Он сказал, что знал о том, что я был «взят», когда услышал, что я стал пукать. Он утверждал, что я пукнул 30 раз. Дон Хуан поправил его, что не 30, а только десять.
Джон продолжал:
— Когда мы все подвинулись к тебе, ты был застывшим и у тебя была конвульсия. Очень долгое время, лежа на спине, ты двигал ртом, как будто говоришь. Затем ты начал стучать головой об пол, и дон Хуан надел тебе на голову старую шляпу. И ты это прекратил: ты дрожал и вздрагивал, часами лежа на полу. Я думал, что тогда все заснули. Но я слышал сквозь сон, как ты пыхтел и стонал. Затем я слышал, как ты вскрикнул, и проснулся. Увидел, как ты, вскрикивая, подпрыгиваешь в воздух. Ты сделал бросок к воде, перевернул посудину и стал барахтаться в луже.
Дон Хуан принес тебе еще воды. Ты сидел спокойно перед соусницей. Затем ты подпрыгнул и снял с себя всю одежду. Ты встал на колени перед водой и начал пить большими глотками. Затем ты просто сидел и смотрел в пространство.
Мы думали, что ты будешь сидеть так все остальное время. Почти все, включая дона Хуана, заснули, когда ты с воем вскочил и погнался за собакой. Собака испугалась и завыла тоже, и побежала к задней половине дома. Тогда все проснулись.
Мы все поднялись. Ты вернулся с другой стороны дома, все еще преследуя собаку. Собака бежала перед тобой, лая и завывая. Я думаю, ты вероятно, двадцать раз обежал дом кругами, лая, как собака. Я боялся, что соседи заинтересуются. Здесь близко нет соседей, но твои завывания были так громки, что их можно было слышать за версту.
— Ты поймал собаку и принес ее на веранду на руках.
Джон продолжал:
— Затем ты стал играть с собакой. Ты боролся с ней и вы кусали друг друга и играли. Мне кажется,
— Затем ты побежал к воде, и собака пила вместе с тобой, — сказал молодой человек.
— Ты пять или шесть раз бегал к воде с собакой.
— Как долго это продолжалось? — спросил я.
— Часы, — ответил Джон. — Один раз мы потеряли обоих из виду. Я думал, что ты побежал за дом. Мы только слышали, как ты лаял и визжал. Ты лаял так похоже на собаку, что мы не могли вас отличить.
— Может, это была одна лишь собака, — сказал я.
Они засмеялись, и Джон сказал.
— Нет, парень, лаял ты.
— А что было потом?
Все трое смотрели друг на друга и, казалось, были в затруднении, вспоминая, что было потом. Наконец, молодой человек, который до этого молчал, сказал:
— Он поперхнулся, — и посмотрел на дона Хуана.
— Да, ты, наверное, поперхнулся. Ты начал очень странно плакать и затем упал на пол. Мы думали, что ты откусываешь себе язык. Дон Хуан разжал тебе челюсти и плеснул на лицо воды. Тогда ты начал дрожать, и по всему телу у тебя опять пошла конвульсия. Затем ты долгое время оставался неподвижным. Дон Хуан сказал, что все закончилось. Но к этому времени уже настало утро, и мы, укрыв тебя одеялом, оставили спать на веранде.
Тут он остановился и взглянул на остальных, которые, казалось, сдерживают смех. Он повернулся к дону Хуану и спросил его о чем-то. Дон Хуан улыбнулся и ответил на вопрос.
— Дон Хуан повернулся ко мне и сказал:
— Мы оставили тебя на веранде, так как опасались, что ты начнешь писать по всем комнатам.
Все они громко рассмеялись.
— Что со мной было? — спросил я. — Разве я…
— Разве ты? — передразнил меня Джон. — Мы не собирались об этом говорить, но дон Хуан сказал, что все в порядке. Ты описал мою собаку.
— Что я сделал?
— Ты ж не думаешь, что собака бегала от тебя потому, что боялась тебя? Собака убегала, потому что ты ссал на нее.
Все захохотали. Я пытался спросить одного из молодых людей, но все они смеялись, и он не слышал меня. Джон продолжал:
— Мой пес также не остался в долгу. Он тоже ссал на тебя.
Это заявление, видимо, было совершенно смешным, так как все так и покатились со смеху, включая дона Хуана. Когда они успокоились, я спросил со всей серьезностью:
— Это правда? Это действительно было?
Все еще смеясь, Джон ответил:
— Клянусь тебе, моя собака действительно на тебя ссала.
По дороге обратно к дому дона Хуана я спросил его:
— Это действительно все случилось, дон Хуан?
— Да, — сказал он, — но они не знают того, что ты видел. Они не понимают, что ты играл с ним. Вот почему я не беспокоил тебя.
— Но разве все это дело со мной и собакой, писающими друг на друга — правда?
— Да это была не собака. Сколько раз мне нужно говорить тебе это? Это единственный способ понять. Единственный способ. Это был «он», тот, кто играл с тобой.