Ученый из Сиракуз
Шрифт:
— Аполлонид пропустил меня как парламентера, — ответил Архимед.
Андронадор тронул пальцами уголки рта, поправляя висячие усы:
— Чего же он хочет?
Архимед рассказал об условиях мира.
— Зачем мне это? — пожал плечами Андронадор. — Через два дня Гиппократ с войсками будет здесь, и мятежникам конец. А если удастся уломать Филодема, то я слажу с ними еще раньше. Народ за меня, во мне видят защитника города от римлян. Аполлонид долго не продержится.
— Я боюсь другого, — сказал Архимед. — Если ты начнешь побеждать,
— Он не пойдет на такое!
— Отчего же? Он предпочтет получить хотя бы видимость власти, чем потерять все.
— Аполлонид вообще сторонник Рима, — вставил Гераклид.
— Знаю, — сказал Андронадор. — Пожалуй, я действительно недооценил своего врага. Или переоценил?
Тусклый синий свет рождавшегося утра проникал в окна, смешиваясь с желтым пламенем светильников. Было то зябкое предрассветное время, когда явь смешивается с отгоняемым сном и человека обступают странные желания и мысли. Андронадор молчал, то ли обдумывая обстановку, то ли устав от бессонной ночи.
Неожиданно в комнату вошла сухощавая молодящаяся женщина с острым, как у Гиерона, подбородком и воспаленными глазами. Ее лицо выражало решимость. Нарушая приличия, не взглянув на посторонних мужчин, она быстрыми шагами подошла к Андронадору и встала перед ним на колени. Гераклид понял, что видит Дамарату, мать Гармонии. Вероятно, она была поблизости и слышала весь разговор.
— Не соглашайся, — умоляла она, протягивая к мужу руки. — Вспомни слова Диониссия: «От власти отказываются не сидя на коне, а только когда тебя поволокут за ноги!» Не соглашайся! Они заманят тебя в ловушку и убьют, как Гиеронима!
— Ну, Дамарата, — Андронадор поднял ее с коленей, — не так-то просто меня провести. Придет время, ты еще станешь царицей. Но сейчас придется тебе побыть супругой стратега. Что ж, Архимед, я согласен. Но требуются гарантии безопасности для меня и моих людей.
— Я думал об этом, — ответил Архимед. — Надеюсь, что заботу о соблюдении перемирия возьмет на себя Филодем.
_____
Днем осада была снята, и Остров заняли воины гарнизона. На следующий день народное собрание избрало двадцать стратегов, единодушно поддержав и бывших членов старого совета во главе с Андронадором, и Аполлонида с его сторонниками. Диномена и еще пятерых участников заговора, не успевших приехать из Леонтин, избрали заочно.
Архимед в этот день не пришел на площадь, чтобы доказать свою беспристрастность.
В начале лета к Архимеду в сопровождении Магона зашел попрощаться Белл-Шарру-Уцар. После смерти Гиерона астролог начал думать об отъезде из Сиракуз и послал в несколько мест письма, предлагая свои услуги. И вот он получил долгожданное приглашение от царя Аттала в Пергам. Особенно это было кстати теперь, когда после убийства Гиеронима он вообще остался без покровителей.
Архимед принял гостей в парадной части сада
— Знаете ли вы, благодаря кому я получил приглашение в Пергам? — говорил Бел-Шарру-Уцар, разглаживая свою лопатообразную бороду. — Я написал Зоиппу, и он помог мне, связавшись с влиятельными людьми из окружения Аттала.
— Послушай, знаток звезд, — сказал Архимед, — а не сможешь ли ты выполнить небольшое поручение?
— Все, что в моих силах, — важно ответил вавилонянин.
— Так вот, в Пергаме живет Аполлоний, математик, который, как и я, занимается теорией больших чисел. Я приготовил для него любопытную задачу и хочу, чтобы ты ее ему передал.
— Ты говоришь о той, что изложена в стихах? — спросил Гераклид.
— Да, найди ее. У нас должна быть копия, так ты прямо надпиши: «Архимед желает Аполлонию радоваться» — и все прочее, что требуется, чтобы сразу отдать. А задача, сын Вавилона, состоит в том, чтобы исчислить число быков и коров четырех воображаемых стад. Причем количества животных каждого стада находятся в различных отношениях между собою.
— Попробую решить в пути, — сказал астролог. — Дорога будет долгой.
— Не трудись, — усмехнулся Архимед, — задача эта для человека неразрешима.
— Противоречива?
— Нет. Но число, которое должно получиться в ответе, так велико, что не хватит и десяти человеческих жизней, чтобы его посчитать!
— Зачем же ты сочинил такую задачу?
— Чтобы немного усмирить гордость тех, которые считают, что все постигли, — ответил Архимед.
— У учителя старые споры с Аполлонием по поводу действий с большими числами, — пояснил Гераклид.
— Клянусь тебе, Архимед, — торжественно проговорил Бел-Шарру-Уцар, — что передам письмо прямо в руки Аполлонию и никогда не выдам ему тайны твоей задачи.
Гераклид отправился в дом, чтобы приготовить письмо. Когда он вернулся, разговор шел уже о звездах. Астролог говорил об Архимедовой книге, написанной по поводу небесного глобуса.
— И в этой твоей замечательной книге, дорогой Архимед, представь себе, я заметил неправильность!
— Ты проверял расчеты? — изумился ученый.
— Я говорю не о числах. Ты написал, что Юпитер и Сатурн не меняют яркости. А между тем некоторые мудрецы указывают, что в противостояниях эти планеты становятся ярче, чем в положениях, более близких к Солнцу.
— Ведут себя подобно Марсу? — обрадовался Архимед.
— Да, — кивнул астролог. — Мой учитель говорил, что они делают это из уважения к лучезарному Шамашу. Но Марс-Нергал, властелин подземного мира, чуть ли не слепнет, подходя к нему, а гордый Юпитер-Мардук только слегка прикрывает веки. Старый воитель Сатурн-Нинурта дерзок и вообще не желал бы опускать головы перед Солнцем, но и его заставляет меркнуть всесильный Шамаш.
— Интересно, — сказал Архимед. — Но вот почему никто из астрономов не пишет об этом? Я-то сам мало наблюдал, но другие…