Ученый из Сиракуз

Житомирский Сергей Викторович

— Ну теперь вряд ли ему удастся застать вас врасплох, — сказал Архимед.

— Гражданская война не лучше, — ответил Магон.

— Куда же вы денетесь? — спросил Гераклид.

— В Леонтины. Есть подходящий предлог. Недавно леонтинцы просили Совет стратегов защитить их от участившихся грабежей римских солдат. Гиппократ решил принять их приглашение.

— Но ведь это на руку Аполлониду, — покачал головой Гераклид.

— По-моему, Гиппократ озабочен здесь больше всего тем, чтобы не дать Аполлониду повода призвать в Сиракузы римлян, — сказал Архимед. — Пока в городе мир, Аполлонид на это не решится, но стоит начаться смуте, он тотчас же позовет Марцелла и

сам откроет ему ворота. А Гиппократу нужно, чтобы Сиракузы сохранили самостоятельность если не в качестве союзника Карфагена, то хотя бы как нейтральное государство.

— Надо было нам с тобой, учитель, все-таки уехать тогда с Зоиппом в Александрию, — сказал Гераклид. — Твое счастье, что никто из добровольных палачей не вспомнил о твоем родстве с Гиероном!

— Может быть… Но в моем доме им нечем было бы поживиться, и они это знали, — ответил Архимед. — Нет, Гераклид, мне нельзя покидать город. Нельзя пи теперь, ни тогда. Я верю, что в конце концов разум возьмет верх. Но сейчас главное, чтобы город уцелел и сохранил независимость. А угроза войны только усилилась. Мы ухитрились и поссориться с Римом, и не получить от Карфагена военной помощи.

ФИЛОДЕМ

ерез несколько дней та самая трирема, которую Архимед когда-то сдвинул с места, нагруженная богатыми подарками, отплыла в Катану к Марцеллу. Назавтра послы вернулись. Было объявлено, что консул встретил их благосклонно, подарки принял, и сейчас римляне совещаются об условиях договора. Казалось, Аполлонид мог торжествовать. Весь город восхищался его решимостью, мудростью и прямотой, которые дали наконец Сиракузам мир.

Но прошло совсем немного времени, и город облетела весть о неудачной попытке карфагенян высадиться южнее Сиракуз у мыса Пахин. Вслед за этим в Большую гавань города вошли двадцать крупных судов римского флота с тысячами воинов на палубах. Правда, командир римской эскадры посетил Аполлонида и уведомил его, что цели прихода эскадры самые мирные. Марцелл разрешил воинам, получившим очередное жалованье, потратить свои деньги в Сиракузах, посетить здешние рынки, повеселиться и отдохнуть.

Но римлянам не удалось сойти на берег. Десятки тысяч вооруженных чем попало горожан ринулись в гавань. Гераклид со стены Острова видел, как неистовствовала на пристанях толпа. Люди выкрикивали проклятия и угрозы, швыряли камни в сторону римских кораблей. Огромные суда стояли носами к Полихне, протягивая к берегу окованные медью тараны. Римляне не оставались в долгу, оскорбляли горожан, грозили оружием. Наконец корабли подняли якоря, развернулись и один за другим покинули гавань. Говорили, будто Аполлонид объяснил римскому начальнику, что ничего не может поделать со своим народом.

Потом в Сиракузы прибыл из Леонтин большой, в несколько сотен повозок, обоз с товарами, и город наполнился рассказами о победе Гиппократа над римскими грабителями. Его войско, охранявшее обоз, встретилось на дороге с несколькими манипулами римлян и нанесло им большой урон.

Все понимали, что римляне этого так не оставят. Действительно, на другой день от Марцелла приехал посол и заявил, что консул считает мир нарушенным. Восстановление мирных отношений возможно только в случае, если не позже чем через двое суток Гиппократ и Епикид будут изгнаны из сиракузских владений, а находящиеся под их командованием две тысячи дезертировавших из римской армии солдат выданы римлянам. Аполлонид

пообещал, что требования будут выполнены, и срочно отправил одного из стратегов в Леонтины, приказав ему любой ценой добиться изгнания братьев и их отряда.

Посланный вернулся ни с чем — леонтинцы отказались изгнать Гиппократа, в котором видели своего защитника. Тут же Аполлонид отправил Марцеллу письмо, сообщив, что Леонтины вышли из повиновения и что он снимает с себя ответственность за безопасность этого города.

Для помощи римским войскам в усмирении Леонтин Аполлонид послал карательный отряд во главе с Диноменом.

В то же самое утро, когда восьмитысячный конный отряд Диномена выступил в поход против Леонтин, войска Марцелла и Аппия, не дождавшись ответа из Сиракуз, внезапным ударом захватили город. Добравшиеся до Сиракуз обезумевшие от страха леонтинские беженцы рассказывали ужасы. Римляне вели себя как звери, убивали всех подряд — стариков, женщин, детей, даже собак. Город подвергся страшному разграблению. Немногие спаслись, уйдя через пролом в восточной стене, часть жителей и воинов успели скрыться в крепости. Дальнейшая судьба осажденных там была неизвестна.

В начале следующего дня Архимед с Гераклидом отправились навестить Филодема. Через город, взбудораженный трагедией Леонтин, они пришли к Гексапиле, куда недавно переселился комендант. Филодем занял часть второго этажа этой башни, чтобы находиться поближе к Мегарской дороге, по которой лежал путь в Леоптины и Катану.

Они застали коменданта за проверкой исправности ворот. Он отвел гостей наверх и предложил им присесть на грубые табуреты, составлявшие обстановку караульного помещения.

— Подождите меня немного, — сказал он, — сейчас я разберусь со служебными делами, а потом мы поговорим.

Архимед прошелся вдоль торцевой стены помещения, достал стрелу из ящика, который стоял под висящими рядком луками, уселся в углу и начал набрасывать на полу какое-то геометрическое построение.

— Новый многогранник? — спросил Гераклид.

— Орбита Сатурна, — сказал ученый и нацарапал на камне несколько линий.

Не желая мешать учителю, Гераклид отошел к окну, глядевшему на север. Обычно оживленная, дорога к Мегаре была пуста. И ни один парус не белел в море.

Вскоре комендант вернулся. Он подошел к Архимеду и покачал головой, разглядывая чертеж.

— Я свободен, — сказал он, — и готов рассказать тебе новости. Или… теперь занят ты?

— Нет, — Архимед положил стрелу на подоконник, — рассказывай.

— Сегодня ночью все, кто успел укрыться в леонтинской крепости, ушли через подземный ход. Спаслись Гиппократ с Епикидом, больше тысячи воинов и немало леонтинцев. Братья с остатками войска направились в Гербес. Но теперь они неизбежно попадутся либо римлянам, либо карателям Диномена.

— Ты так считаешь?

— Да. Насколько мне известно, Диномен, узнав о захвате Леонтин, остановился около Мегары. Оттуда до Гербеса рукой подать.

— Аполлонид предал Леонтины, лишь бы удержать власть, — сказал Архимед.

Фплодем подвинул табурет, сел напротив ученого.

— Архимед, — проговорил он, — ты знаешь, я восхищаюсь твоей мудростью, но прошу тебя, не обсуждай со мной распоряжений моего начальства. У военного человека не должно быть привязанностей или антипатий, он должен выполнять воинский долг, не рассуждая и не щадя жизни. Долг же состоит в подчинении властям. К тому же ты судишь Аполлонида несправедливо. Ты настроен на войну с Римом, а он пытается восстановить с ним союз. А в раздоры между Аполлонидом и Гиппократом я не желаю ни вникать, ни вмешиваться.