Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, избранные из житий святых

Мансветов Г.

Между тем два молодых воина поставили для себя одну палатку подле некоторого сада. Расположившись на траве, под тенью свесившихся через ограду дерев, они разговорились друг с другом, и один спросил другого, кто у него отец. «Не знаю, – отвечал он, – я помню только, что отец мой был известный человек в Риме и Бог знает для чего вдруг взял мою мать и меня с меньшим братом, пришел к морю и пустился по водам. Потом, когда пристали к берегу, отец мой пошел с нами далее, а где девалась мать моя – не знаю. Помню только, что отец мой и мы весьма плакали о ней» (здесь товарищ его смутился, и покатились у него слезы). «Потом, – продолжал он, – мы дошли до какой-то реки, меня посадил отец на берег, а меньшего брата понес через нее на плечах. Вдруг откуда

ни взялся лев и подхватил меня, но пастухи бросились на него, отняли меня и воспитали в деревне своей». – «Ах, брат мой! Любезнейший брат! – воскликнул другой юноша и бросился к нему на шею. – Я помню это! Я видел, как зверь похитил тебя… увы! И меня тогда же похитил волк и унес в леса, но также пастухи меня отняли у него и у себя воспитали». Они обнимали друг друга, целовались и от радости плакали.

Это были Агапий и Феопист, дети Евстафия Плакиды! Но Промысл Небесный готовил им вящую радость: мать их находилась в том самом саду и, слыша их разговор, возводила с воздыханием и слезами на небо очи свои. Она хотела бежать и заключить их в объятия, но, видя себя в рубищах, остановилась… Притом, зная ветреность и гордость вообще молодых воинов, она опасалась, чтобы они не отреклись от нее и тем бы не причинили жесточайшего удара сердцу ее. Итак, она решилась подготовить их к этому свиданию мало-помалу.

В этом намерении она пошла к военачальнику, чтобы выпросить у него позволение отправиться в войске его в Рим. Но, представ пред Евстафием, как изумилась, узнав в нем того, о ком столько лет сокрушалась! Она стояла долго, как бы в забвении, не могла вымолвить ни слова, хотела повергнуться пред ним, но, видя стоящих вокруг него вождей и оруженосцев, усомнилась, точно ли это супруг ее. И как он опять сделался вельможей? Наконец, объяснила ему просьбу свою и получила желаемое.

Но сердце ее исполнилось нетерпения узнать тайну эту… Итак, спустя несколько часов она вторично пришла к Евстафию и, заставши его одного, сказала ему: «Не разгневайся на меня, милостивый государь, если я спрошу тебя о некоторой важной для меня вещи». – «Говори обо всем, добрая старушка», – отвечал Плакида. «Не ты ли Плакида, нареченный при Святом Крещении Евстафием? – спросила она. – Не у тебя ли варвар отнял жену?» Евстафий изумился. «Что касается до меня, – продолжала она, – я осмеливаюсь назвать себя твоей супругой, я Божеским милосердием сохранена от насилия, ибо варвар в тот же день погиб, и мне дана свобода». Тогда Евстафий как бы пробудился от сна и, узнав супругу свою, воскликнул: «Благодарю Тебя, Господи Боже мой!» Оба радовались и плакали…

Потом, когда утолились их рыдания и первые восторги, она спросила у Евстафия: «Где же дети наши?» Военачальник вздохнул из глубины сердца, и опять слезы ручьем полились из глаз его. «Увы! – уныло сказал он. – Их пожрали лютые звери». – «Не отчаивайся, – отвечала она, – как нашел супругу твою, так же найдешь и детей твоих». Тогда она рассказала ему, что слышала в саду от двух юношей.

Немедленно Евстафий посылает за молодыми воинами, идет туда сам, чтобы скорее обнять детей своих… Стократно лобызает их и потом уже спрашивает, кто они… Удивленные юноши рассказывают историю своей жизни и узнают, что они в объятиях отца своего… Идут с ним в шатер его и видят себя в объятиях матери… Кто может описать восхищение отца и супруга, матери и супруги, детей и братьев?..

Надежда на Промысл Божий никогда не обманет благочестивого. Поэтому не ропщите на святую волю Его, но с кротостью подвергайтесь неисповедимым судьбам Его…

Непоколебимость в вере ⁸⁰

Когда татарский хан Батый опустошил Россию, а избежавшие убийства и плена христиане скитались по горам и в непроходимых пустынях, тогда жилища человеческие сделались жилищами зверей, а вертепы зверей превратились в жилища человеческие.

Киевский и Черниговский князь Михаил, славный благочестием и царскими добродетелями, в это лютое время

жил в земле Угорской с боярином своим Феодором. Он сердечно сокрушался о страждущих единоверцах своих и соотечественниках, но делать было нечего, как только ожидать, дондеже мимоидет гнев Господень (Ис. 26, 20).

Наконец Михаил услышал, что татарский хан, наложив дань на Русскую землю, оставил ее в покое. Русские князья возвращались из бегства и, делая коленопреклонения перед царем злочестивым, принимали от него княжества. На такой же поступок решился и Михаил, но не по честолюбию своему, ибо какая честь быть князем и вместе с тем рабом? Но единственно для того, чтобы своей мудростью хоть сколько-нибудь облегчить бремя всеобщего рабства. В этом намерении, взяв с собой боярина Феодора, он прибыл в Чернигов. Сердце князя облилось кровью, когда он увидел повсюду опустошение и плач народа.

Приняв благословение от отца духовного и получив от него благочестивое напутствие, Михаил и боярин Феодор отправились в Золотую Орду; но там готовился им венец мученический.

Едва явились они в престольный улус Батыя, к ним пришли жрецы и волхвы татарские и объявили именем великого царя, что они должны перейти сквозь священный огонь, близ дворца по обеим сторонам пути разложенный, и, таким образом очистившись от скверны христианской, предстать царю Батыю. Князь и боярин ужаснулись и сказали решительно, что они этого сделать не могут. Услышали об их отказе бывшие на тот раз в Орде русские князья и, почитая оный необдуманным, пришли с поспешностью к своему сроднику и слезно просили его не подвигать на гнев хана и, по крайней мере, для вида сделать поклонение солнцу, в их огне обожаемому. Но они ушли от князя с тем же ответом.

Батый, привыкший видеть одно только повиновение, с угрозами требовал, чтобы данник сделал все, что ему приказано. Он послал объявить волю свою одного из царедворцев, Елдегу, но все ласки и прещения были напрасны. Михаил отвечал ему спокойно: «Скажи хану, что ему, как царю, я поклоняюсь и воздаю достодолжную честь, ибо десница Всевышнего покорила меня власти его, но отнюдь не хочу оскорбить Бога исполнением обрядов языческих». Батый освирепел и повелел мучительски умертвить Михаила.

Как волки на кроткую лань, устремились на князя исполнители смертной казни, но святой мученик пребывал бесстрашен. Стоя на одном месте, он молился Спасителю, в то время как все члены его были раздробляемы от ударов; наконец, глава была отторгнута от выи. Святой Феодор был свидетелем смерти его и в тот же день, подобно ему, получил венец мученический.

Одна вера укрепляет человека в бедствиях, одна она может подвигнуть человека к перенесению страданий и не убояться самой смерти.

Кто не имеет добрых дел, для того и молитва других за него бесполезна ⁸¹

Настоятель одного монастыря, человек благочестивый, к нищим милостивый и украшенный всеми добродетелями, день и ночь изливал Богу следующую молитву: «Господи! Я – грешник, но надеюсь на Твои щедроты, надеюсь спастись по милости Твоей. Молюсь Тебе, Владыка! Не разлучи меня от моей братии и в будущем веке; удостой их вместе со мною жизни райской!»

Долго молился чадолюбивый отец старцев, и Господь открыл ему волю Свою следующим образом: в другой обители, неподалеку от них, наступал праздник, настоятель зван был туда вместе с братией. Он не хотел выходить из своего монастыря, но во сне услышал глас Небесный: «Иди, только пошли прежде себя учеников твоих, а сам последуй за ними».

Когда настал день праздника, братия пошли на обед и на пути увидели нищего, израненного, едва переводящего дыхание. На вопрос их: «Чем болен ты?» – несчастный едва мог сказать голосом полумертвым: «Я шел по делу, но здесь напал на меня зверь, всего истерзал и ушел – некому взять меня и отнести в селение». – «Мы пешии, – отвечали старцы, – не можем ничего сделать для тебя», – с этим словом они пошли далее.