Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, избранные из житий святых
Шрифт:
Но и сама смерть этот богоугодный дом не сделала сирым. Когда случалось, что надзиратель странноприимницы был нерадив в своей должности или скуп для бедных, святой Сампсон являлся ему и, если тот не исправится, грозил погибелью. Однажды в Царьграде случился пожар столь свирепый, что отчаялись потушить его; огонь шел прямо на странноприимницу и готов был истребить оную. Вдруг увидели угодника Божия, явившегося над домом. Он ходил вокруг ограды своей и повелевал остановиться пламени. В то самое время сверх чаяния возгремело облако, пролился необыкновенный дождь и погасил пламень.
Смирение, Богом прославленное
Один старец не выходил из кельи, но имя затворника везде было
О важности сана епископского и вообще священнического
Когда авва Амос принял патриарший престол в Иерусалиме, тогда иноки из разных обителей и пустынь по обыкновению пришли воздать поклонение первосвященнику Божию. «Молитесь за меня, грешного, – облобызав их, сказал патриарх, – непрестанно молитесь, отцы и братия! Великое и тяжкое бремя возложено на меня, и ужасают меня подвиги старейшинства. Я читал негде, что Лев, первый наставник римский, сорок дней пребыл в церкви в молитве и посте и слезно просил Бога: да простит согрешения его. Наконец услышал глас: «Господь отпустил все грехи твои, кроме тех, которые касаются обязанностей, возложенных на тебя рукоположением. Об этом едином истязая будешь».
Вы, которые готовитесь быть пастырями и учителями словесного стада Христова! Познайте из этого, сколь важное дело – принять рукоположение. Не забывайте, что на Страшном Суде Христовом взыщется от вас каждая душа, вам порученная. Пасите их так, чтобы тогда дерзновенно могли сказать: «Господи! Се аз и дети, яже ми дал еси».
Неблагодарность царя Савория
Когда святой Симеон, епископ Персидский 34, пренебрегая ласками и угрозами мучителя, показал готовность на все ужасы смерти, окованный и терзаемый оруженосцами, был выведен из царской палаты, евнух Усфаган, первый вельможа и в юности царя бывший его дядька, увидев Симеона, встал и поклонился угоднику Божию. Но Симеон как принявшего некогда христианство, а потом сделавшегося богоотступником Усфагана не удостоил даже взора своего и, укорив его, как беззаконника, равнодушно пошел на мучения, для него уготованные.
Усфаган затрепетал… Он вспомнил Божественные надежды, которые имел некогда на заслуги Христа Спасителя. Искра Христовой веры пробудилась в душе его, и Усфаган, сокрушаясь сердцем, начал плакать и рыдать. Он совлек с себя драгоценные одежды и, надев рубище, сел у врат двора царского и, ударяя себя в перси, вопиял: «Увы мне, окаянному! Как явлюсь к Богу моему, Которого отвергнул? Какой дам ответ на Суде Страшном?..»
Царь Саворий вскоре узнал о столь внезапной перемене своего любимца и благодетеля. Он призывает его к себе, истощает все средства, чтобы возвратить его на прежний путь, удивляется, увещевает, укоряет, сожалеет, угрожает. Называет волшебством все поступки христиан; проклинает веру Христа Спасителя и потом опять умоляет Усфагана, как отца своего, чтобы он, именитый и мудрый старец, не делал уничижения богам, ему бесчестия и печали всему царскому дому. Но Усфаган на все отвечал только следующими словами: «Довольно ужасно и прежде содеянное мною безумие;
В конце концов неблагодарный Саворий решился предать смерти своего благодетеля и второго отца… Он повелел отсечь голову праведному мужу. Идучи на казнь, Усфаган просил царя обнародовать, что умирает не за гражданское какое-нибудь преступление, но за веру христианскую. Он без труда получил на то согласие царское, ибо Саворий, наказывая своего друга и благодетеля, думал тем самым устрашить прочих христиан, а Усфаган надеялся, что христиане, услышав о страдании его, более укрепятся на все ужасы смерти за веру Христову. С этими мыслями он умер спокойно.
Вот пример «добродетели» языческой! Этот тиран, осудивший на смерть своего воспитателя, наставника и благодетеля, второго отца и этим поправший все священное, мог ли иметь в сердце своем какие-либо благодетельные чувствования? Душа христианина не такова: она сочувствует в несчастий и иноверцу.
Пустыннолюбец, или Начало Соловецкого монастыря 35
В царствование великого князя Василия Васильевича в Белозерском Кирилловском монастыре был старец, по имени Савватий. Работая Господу день и ночь, умерщвляя тело свое постом, всенощным бдением и трудами на пользу обители и наставляя в благочестии приходящих туда богомольцев, он так прославился, что не проходило ни одного дня, чтобы не посетили его несколько человек для принятия от него благословения.
Но Савватий, ища славы не от людей, а от Бога, сокрушался о том, что везде говорят о нем, ибо, зная слабость человеческую, праведник не надеялся на свое сердце и боялся, чтобы не проникли в него чувствования гордости и высокомерия. Святой муж решился отыскать для себя место пустынное, никем не посещаемое.
Утвердившись в этом намерении, он принял благословение от настоятеля, простился с братией и ушел на остров Валаам, лежащий на Ладожском озере, где иноки, ночь трудясь в молитвах, днем снискивают себе пищу милостыней и трудами рук своих. Но слава всегда следует за тем, кто убегает от нее… Всех превосходя подвигами постничества, святой Савватий и здесь просиял именем не только в местах окрестных, но и в странах далее лежащих.
Опять человек Божий начал скорбеть и снедаться печалью, видя почтение от братии и от приходящих туда богомольцев. Но, к сердечному удовольствию, услышал он, что на море есть остров, называемый Соловецким, пустой и ненаселенный, отстоящий от берега на два дня плавания. Другой при первом слухе вообразил бы ужас пустыни, хлад севера, рев зверей и в трепете отвратил бы оттуда очи свои; святой Савватий, напротив того, воскликнул: «Здесь благоприятное для меня пристанище! Бог милосерд: Он пятью хлебами напитал в пустыне пять тысяч народа, пропитает и меня на острове хладном и пустом и даже пошлет для меня, чем накормить и пришельцев, если какие посетят обитель мою». Но настоятель и братия ни под каким видом не хотели расстаться со столь праведным мужем, ибо святой Савватий был венцом их братства.
Человек Божий решился уйти тайно. В глухую полночь он вышел из обители и направил путь свой к стороне моря; от живущих на берегу рыболовов вторично услышал он, сколь ужасная пустыня будет жилищем его, но все это святого отшельника только более восхищало. Идучи вдоль по берегу морскому, он нашел инока, по имени Герман, при часовне живущего, и соорудил с ним малую ладью.
Взяв с собой немного хлеба и необходимое орудие, с надеждой на Бога, они пустились в море. Тишина и попутный ветер способствовали им достигнуть желанного места. Там пустыннолюбцы водрузили крест, поставили келью и начали жить, работая Господу и добывая себе пищу в поте лица своего. Их руки были заняты трудом, а уста благословляли Господа.