Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, избранные из житий святых
Шрифт:
Поистине, что человек отдает бедному, то отдает Самому Богу. Сколь великое побуждение быть благодетельным!
Пустыннолюбец и страннолюбец 53
В Египте были два единоутробных брата, Паисий и Исаия, дети богатейшего в той стране купца. После смерти родителей, разделив все наследство на две равные части, они начали между собой рассуждать, какую жизнь избрать им. «Если будем заниматься торговлей, – говорили они, – то после смерти нашей кто знает, кому достанутся труды наши? Притом всегда должно будет бояться, чтобы не обнищать, чтобы не попасть к разбойникам, чтобы не потонуть в море». Итак, после некоторого размышления они решились
В этом намерении один из них роздал имущество свое нищим, Божиим храмам, отшельническим обителям и, ничего для себя не оставив, ушел в пустыню. Там, питаясь трудами рук своих, молился Богу и умерщвлял страсти свои. Другой, построив для себя небольшой монастырь близ мирских селений, занимался странноприимством и питал нищих; он соорудил кельи для приходящих и больницу, где всех успокаивал, всем служил с усердием, а в субботу и воскресенье учреждал для нищих две, три и четыре трапезы. Таким образом оба брата жили до конца дней своих.
После смерти их между иноками произошло рассуждение и невинный спор, кто более угодил Богу – Паисий или Исаия. Одни величали того, кто в один раз благорасточил имение свое и отошел в пустыню на безмолвие; другие ублажали того, кто сокровище свое употреблял во всю жизнь на пользу странников, нищих и больных.
Будучи не в состоянии решить сами этой духовной распри, они прибегли к преподобному Памве и спросили, который из братьев, Паисий или Исаия, получил большую награду от Бога. «Они оба равно любезны Богу, – отвечал святой старец, – ибо странноприимец уподобился праведному Аврааму, а пустынник – пророку Илии». – «Но пустынник, – возразили некоторые из братии, – исполнил заповедь Евангельскую: Продаждь имение свое и раздаждь нищим, и взем крест последуй Христу, во алчбе и жажде прерывая по вся дни (ср. Мк. 10, 21 54); а странноприимец, хотя от своего имения и награждал нищих, однако и сам имел покой: ел и пил с больными и странниками». Напротив того, другая сторона утверждала, что и странноприимец исполнил слово Христово: Не приидох, да послужат Ми, но да послужу им (ср. Мк. 10,45 55); исходя во все дни на распутья, ища странных, нищих и больных, вводя их в дом свой и там упокаивая, Исаия служил бесчисленному множеству людей; если и за едину чашу студеной воды, жаждущему данной, обещана мзда от Бога, то сколь великую получил награду этот странноприимец! Видя такое разномыслие иноков, преподобный Памва сказал им: «Братия! Подождите, доколе Сам Бог разрешит вопрос ваш; я буду о этом молиться».
Через несколько дней вторично пришли к нему братия и спрашивали о будущем жребии двух благодетельных братьев. «Свидетель Бог, – сказал им преподобный Памва, – что обоих братьев, пустыннолюбца Паисия и страннолюбца Исаию, я видел вместе в раю стоящих». Услышав это, те и другие иноки между собой согласились и, хваля Бога, разошлись по своим кельям.
Добродетельный пустынник молится о грехах наших и тем облегчает нам подвиг на трудном пути спасения. Добродетельный мирянин разливает милость на бедных и тем облегчает судьбу страждущего человечества. Не оба ли они достойны блаженства, которое уготовил Бог любящим Его?
Презрение богатства 56
Святая девица Олимпиада 57, дочь славных и благородных родителей и родственница императора Феодосия Великого, в нежной юности обручена была с Невредием, сыном знатнейшего вельможи. Но так как жених ее еще до брака умер, то Олимпиада, оставшись девицей, решилась проводить жизнь свою в девстве. Вскоре последовала смерть ее родителей, и Олимпиада, сделавшись наследницей бесчисленных богатств, все посвятила в жертву Богу: обогащала церкви,
Между тем Феодосий Великий, видя красоту ее и благонравие, вздумал отдать ее в супружество одному из своих родственников – Елпидию, но Олимпиада не хотела этого. Царь неоднократно посылал к ней бояр своих, советуя и увещевая, чтобы не отвергала счастия быть супругой человека знатного; но она всегда отвечала: «Если бы Господь хотел, чтобы я была супругой, то не взял бы у меня первого жениха». Наконец, Феодосий разгневался и повелел взять в опеку все ее имение и держать дотоле, пока Олимпиаде исполнится тридцать лет. К этому побудило его, может быть, то, чтобы она чрез беспрестанные милостыни сама наконец-то не была принуждена просить милостыни.
Олимпиаде не позволено было видеться с богоугодными пастырями душ, запрещено ходить в церковь. За все это святая девица благодарила Бога, а к царю написала следующее: «Ты оказал мне поистине царскую милость и честь, принадлежащую одним святителям, повелев другому хранить тяжкое бремя – мои сокровища; я прежде много заботилась: теперь спокойна. О государь! Еще более облагодетельствуешь меня, если повелишь все раздать церквам и нищим: я избегну чрез то суетной славы прослыть благодетельницей. Избегну непредвидимых случаев – пренебречь Сокровище благих. Чего не может сделать мятеж мира этого?»
Царь, прочитав письмо ее, удивился сердцу и уму Олимпиады и возвратил ей право располагать своим богатством. «Столь добродетельная и богоугодная девица, – сказал он, – лучше всех нас знает, как употреблять блага мира этого». Вскоре Олимпиада была посвящена в сан диаконисы и, совсем оставив суетный мир, до смерти служила Единому Богу.
Горе тем, которые стараются отклонить нас от пути спасения! Святая Олимпиада имела столько мужества, что могла устоять против ласк и угроз. Но не всякий человек имеет сердце этой святой девицы; не всякий может отринуть искушение. Тогда Бог взыщет на душе соблазнителя.
Истинная добродетель имеет великую силу и над неверными 58
Преподобный Макарий 59, обитая в тесной пещере у Желтых вод, молился Богу и благодетельствовал ближним: не только единоверных себе христиан, но и приходящих по какому-нибудь случаю татар успокаивал и довольствовал пищей и питьем – за что имя его известно было повсюду.
В то время Улу-Махмет, царь Казанский, устремился с воинством на Нижний Новгород и все, что ни встречалось ему, опустошал огнем и мечом. Наконец, разъяренные татары напали на пустыню преподобного Макария и находившихся там иноков и бельцов – иных изрубили, иных увели в плен, а обитель сожгли. Четыреста мужей, кроме жен и детей, обремененные оковами, были уведены варварами в страну дальнюю, в рабство народу дикому. Между ними находился и святой Макарий.
Когда вместе с прочими пленниками представили его пред гордым Улу-Махметом, этот вождь, увидев достопочтенный и кроткий взор его, украшенную сединами главу, сверх того узнав о его благочестии и добродетелях, умилился в душе своей и с гневом сказал воинам: «Почто оскорбили столь доброго и святого мужа, который не стоял против вас с оружием? Почто разорили обитель его? Или не знаете вы, что за этих кротких людей гневается Бог, Единый над всеми царствами и народами?» Умягченный Самим Богом, вождь татарский дал свободу святому Макарию и прочим пленникам из одного с ним места, возвратил всем имущество и отпустил в Русь, с тем только условием, чтобы ушли далее от Желтых вод, которые по праву завоевания, как говорил он, принадлежали татарам. Впрочем, по просьбе праведника позволил ему там остаться на столько времени, сколько потребно для погребения убиенной братии.