Учитель афганского
Шрифт:
— И что же?
— Меня не убьют.
Она остановилась, внимательно посмотрела на него, улыбка тронула ее губы, и она быстро поцеловала его в щеку.
— Вы на меня не обиделись? — спросила она.
— Помилуй бог, за что? Это вы меня простите за то, что вас чуть ли не эгоисткой назвал. Не знаю, как это у меня вырвалось.
— Совсем еще мальчик, — вновь улыбнулась она. — Ну что ж, живите своим умом. Проводите меня до остановки. А вас невозможно сбить с толку, потому что у вас железная логика. Миша точно такой был.
Олег проводил женщину на автобус,
— Вы опоздали на работу, мистер, — процедил американец.
— Я уже отметился в электронном турникете, — злорадно пояснил Шипилин.
Надо же, столько ругали железяку, такие деньги выкинули, а полезная вещь оказалась. Теперь пришить опоздание куратору не удастся. На память пришли строки инструкции:
«При многократном нарушении дисциплины, куда входят и опоздания, работник подлежит увольнению с постановкой на учет в штаб МС как неблагонадежный элемент».
— Пройдемте в кабинет, — без интонаций проговорил куратор.
— Мне к эксперту надо.
— Согласно инструкции вы должны беспрекословно выполнять указания куратора.
Надо же, какое сложное слово выучил. Беспрекословно.
— А к эксперту вы успеете, — ехидно усмехнулся Гот.
Пришлось подчиниться.
В кабинете куратора, несмотря на зиму молотил кондиционер, и воздух был ледяной, словно американец боялся испортиться. Насколько помнил Шипилин, во всех кабинетах миротворцев круглогодично и круглосуточно работали кондиционеры. Циркуляция воздуха снаружи была перекрыта, точно они не хотели дышать одним воздухом с аборигенами. Как выразился бы Шипилинский контингент: западло.
Гот ткнул Шипилину пальцем на стул, сам опустился в роскошное кожаное седалище по другую сторону черного, словно уголь стола с мерцающим айпотом в спящем режиме.
— Мы предлагаем вам сотрудничество, мистер.
— Я и так сотрудничаю. Бандитов ловлю.
— Не надо так шутить. Наш разговор записывается.
— Какие уж тут шутки? На днях была перестрелка, у нас даже машину прострелили.
— Хватит! — Гот хлопнул по столу раскрытой ладонью, даже айпот возмущенно мигнул и проснулся. — Вы вчера сильно провинились.
— А что вчера? — Шипилин сделал невинные глаза.
— Вы посягнули на миротворца!
— Не было этого!
В глазах у Гота мелькнуло злорадство. Обстановка ему жутко нравилась. Обычно, подчиненным это ничего хорошего не сулило.
— Прочитайте это!
Он толкнул к нему скрепленные стиплером листы. Да так ловко это проделал, что листы прокатились почти три метра. Шипилин думал, что такие трюки им только с пивными кружками удаются. Олег прочитал, и даже в ледяной атмосфере чужого кабинета ему сделалось невыносимо жарко.
На верху лежала объяснительная лейтенанта Карнаухова, в которой он описывает вчерашние события, причем, даже те, что произошли за двумя парами дверей от него, и которые он видеть никак не мог. Ведь в момент, когда Шипилин ударил Гота, они находились в лаборатории, а Карнаухов у себя
Вот если бы Снигирев написал, тогда ясно. Шипилин полистал, но объяснительной эксперта, как ни странно не нашел. Ведь дед должен был самый первый его сдать. Неувязочка вышла. Вместо этого шли акты экспертизы, сделанной почему-то в Загоре, в штабе МС. Не ближний свет, в область мотаться. Снимки фингала на торсе куратора во всех немыслимых ракурсах. Да так много, что казалось, что это разные, и у куратора живого места на теле нет.
Шипилин с отвращением оттолкнул от себя листы.
— Как вы Карнаухова на это подписали? — вырвалось у него.
Нормальный парень был. Прав, Ольга Сергеевна, с ними со всеми что-то происходит.
— Он такой смешной. А когда волнуется, заикается еще сильнее. Мычал у меня в кабинете, рукой махал, я ему сказал: «Лучше напишите, мистер». Он и написал.
— Вам нравится унижать людей?
— Люди есть объект для работы.
Шипилин поймал себя на том, что сидит со сжатыми кулаками. Один раз он так сидел (еще в школе, в классе), а здоровяк Бугров трепал языком, трепал, издевался над ним. До тех пор, пока Шипилин не встал и без базара так врезал, что Бугров до самой доски катился, не хуже кураторских листов. До сих пор на вечер встречи выпускников не ходит, когда Олег там.
— Не переживайте так, мистер.
Куратор как заправский бармен метнул еще один испачканный лист.
«Договор о сотрудничестве.
Я, Шипилин О. И., обязуюсь сообщать представителям штаба МС НАТО о следующих событиях, происходящих в УВД г. Алги:
1. разговоры провокационного характера о миротворцах.
2. саботаж приказов чиновников из числа миротворцев.
3. наличие гомосексуалистов среди коллег.»
— Стучать на своих это понятно, но вот последний пункт вызывает вопросы. С какой целью вас это интересует? Хотите найти сексуального партнера.
Если Шипилин хотел вывести Гота из себя, это ему не удалось ни в коей мере. У куратора, словно у вампира, напившегося парной крови, было чудесное настроение.
— Сексуальная ориентация у меня традиционная, — ухмыльнулся он. — Так вы подписываете?
— Нет.
Гот не выглядел удивленным.
— А дам вам время до обеда. Вы сами ко мне придете. Или придут за вами. Посягательство на жизнь миротворца серьезное преступление.
— Расстреляете?
— Ну, зачем вы так? — Гот вытянул губы трубочкой, постучал пальчиками друг о дружку, падре. — Вашу судьбу решит суд.
— Или бандитский нож из-за угла.
— Что вы имели в виду? — Гот поддался к нему. — Можете повторить?
— А вы пленку перемотайте и послушайте.
Шипилин рывком отодвинул стул и пошел к двери. Куратор бросил ему в спину:
— Вы вернетесь, мистер, я это знаю точно.
Когда, наконец, после всех перипетий и спустя почти два часа позже срока, который запланировал, Шипилин попал в лабораторию, то застал в ней завлаба Нестерова.
— Где Снигирев?
— Увезли. Ты что ничего не знаешь?