Учитель. Назад в СССР 4
Шрифт:
— Ну да, ну да, — хмыкнул Степан Григорьевич. — Я вот деду-то скажу, да вызнаю, — заверил пацана завхоз.
— Не надо деду, — тихо попросил Голубев.
— А что ж тогда, бате?
— Нету у меня бати, — буркнул пацан.
— Что ж тогда, мать расстраивать будем? — удивился Борода.
— А то она и расстроится, — буркнул Ленька.
— Дурак ты, Леонид, и голова у тебя дурная, — внезапно выдал Степан Григорьевич. — Ты хоть понимаешь, что ты у матери один разъединственной кормилец остался? А ежели бы тебе руку оторвало?
— Что? — переспросил Голубев, таращась на завхоза и морщась от моих манипуляций.
— То! — завхоз ткнул указательным пальцем пацану в лоб. — Голову-то включи. А без глаза и пальцев какой- ты работник?
— Какой? — затупил Ленька.
— Никакой. Инвалид, — припечатал товарищ Борода.
— Все верно, товарищ, инвалид и есть, — раздался звонкий голос фельдшерицы. — Расступитесь, товарищи, покиньте помещение. Что тут у вас? Мальчик, тебе как зовут?
— Ленька, — растерявшись от напора докторши, выдал Голубев.
— Леня, как это случилось? — кинув на меня одобрительный взгляд, поинтересовалась фельдшерица, приступая к своим прямым обязанностям. — Спасибо, товарищ Зверев, вы все правильно сделали. Помогите раздеть мальчика, пожалуйста, — обратилась ко мне фельдшерица.
— Зачем? — сразу не сообразил я, потом до меня дошло, конечно, но Оксана Игоревна уже объясняла.
— Мелкие частицы могли посечь руку. Леня, что находилось внутри взрывного устройства? — уточнила Гринева, принимаясь расстегивать пуговицы на рубашке.
— Я сам, чего вы, — засмущался пацан.
— Сиди уже, сам, — буркнул завхоз. — Сам ты уже наворотил. А ну, брысь отседова, — рявкнул неожиданно завхоз, да так, что все мы вздрогнули.
— Степан Григорьевич, вы чего? — спросил я.
— Да вон… гоняю, — кивнул завхоз в сторону окна.
Только сейчас я заметил головы друганов Леньки Голубева которые облепили подоконник с улицы, пытаясь разглядеть, что происходит в пионерской комнате.
— Брысь, кому сказано, свет загораживаете! — открыв форточку, повторно рявкнул Степан Григорьевич. Пацанята нехотя попрыгали на землю, но далеко не ушли.
— Вот жеж паразиты, опять полезут, — хмыкнул завхоз.
— Так, осторожно, Егор Александрович, только потихоньку, чтобы не задеть, — командовала товарищ Гринева, помогая мне стаскивать рукав с поврежденной руки.
— Так… мне нужно больше света, — нахмурилась Оксана Игоревна, закрутила головой. — Давайте к окну. И лампа, есть лампа?
— Так вот, на столе, — кивнул я. — Леня, сам дойдешь?
— Дойду, — кивнул пацаненок, поднимаясь со стула. — Куда идти, — поморщившись, придерживая руку, уточнил у фельдшерицы.
— К окну, — Гринева подхватила стул и потащила к свету.
Я же взял со стола Ниночки настольную лампу и перетащил поближе к окну, благо шнур оказался длинным, хватило.
— Замечательно, Лёнечка, посмотри на меня, — попросила фельдшерица, всмотрелась в лицо мальчишки, кивнула и приступила к осмотру
— Могу, — скривившись от боли, вскрикнул Ленька и в доказательство своих слов медленно пошевелил обгоревшими пальцами. — А-а-а…
— Вот молодец, хорошо, — похвалила Гринева. — Вода есть? — бросила в мою сторону.
— Да, в чайнике.
— Хорошо, возьмите бинт, намочите, дайте мне, — велела доктора, не глядя на меня, сама же продолжила что-то разглядывать, развернув ладонь тыльной стороной к свету.
— Так точно, — выдал я, принялся выполнять полученное задание.
Гринева в это время внимательно изучала ладонь мальчишки, осматривая ожоги и отыскивая следы раны, из которой шла кровь.
— Вот он! — воскликнула девушка. — Что-то попало между пальцами, застряло… Вижу рану, в ней что-то находится…. Бинт! — фельдшерица нетерпеливо протянула ладошку, я вложил в нее намоченный кусок марли. — Леня, сейчас будет немножко больно, понимаешь? — строго спросила докторша у пацана.
Голубев побледнел, стиснул зубы и кивнул.
— Молодец. Можешь кричать, так легче будет, понимаешь? — снова спросила фельдшерица.
От этих слов мальчишка напрягся еще больше, метнул в мою строну испуганный взгляд, сильнее стиснул зубы, ухватился здоровой рукой за кромку стула.
Глава 12
— А… вы чего… резать будете? — просипел Голубев, глядя перепуганным глазами на фельдшера.
— Нет, сейчас я аккуратно достану осколок из твоей раны, затем обработаю и перебинтую. Тут ничего страшного, но вот кусочек твоего фейерверка необходимо вытащить, понимаешь? Он очень глубоко попал между пальцами, застрял в ране, — ласковым тоном объяснила Оксана Игоревна.
— П-понимаю, — кивнул Ленька. — Я готов.
— Вот и молодец. Егор Александрович, вы мне нужны с чистым бинтом и водой.
— Хорошо, держу наготове, — ответил я, становясь рядом с Гриневой.
Фельдшерица достала из медицинского саквояжа какие-то щипчики, обработала их спиртом, затем склонилась над Ленькиной рукой, но тут же выпрямилась.
— Товарищ… — позвала завхоза.
— Помочь, что ли, девонька? — тут же откликнулся завхоз, который после разгона пацанят так и остался на посту возле окна.
— Да, зафиксируйте кисть мальчику, чтобы не дергался.
Ленька побледнел еще больше, взгляд мальчишки заметался от меня к фельдшеру, от фельдшера к завхозу. Степна Григорьевич, зловредно улыбнувшись, подошел к пациенту и доктору, опустился на корточки, и крепко перехватил запястье раненого.
— Так хорошо? — уточнил у Гриневой.
— Да, держите крепко, чтобы не дергался.
— Это мы запросто, доктор, — заверил завхоз, внезапно поднялся и обхватил Леньку свободной рукой за грудки, надежно зафиксировав в своих медвежьих объятьях.