Учитель

Жисе Филип

Несколько следующих часов старик провел в размышлениях и работе над рукописью, которая из нескольких исписанных страниц, какой она была некогда, превратилась в объемный труд, труд настолько большой, что старик временами переживал, как бы не закончились чистые листы тетради прежде, чем он завершит работу над рукописью. Старик даже отложил на всякий случай десять гривен. Но чистые листы в тетради все еще были, тогда как чернила в ручке закончились уже к концу этого дня. Старику ничего не оставалось, как отложить работу над рукописью до лучших времен, которые, по его мнению, должны были наступить,

когда он окажется в Кременчуге, где он сможет купить стержень для ручки. Благо деньги у него еще остались.

Остаток дня Александр Петрович пролежал рядом с Шариком, смотря на Днепр. Старику нравилось наблюдать за неспешным, даже вялым течением реки. Лежа на берегу реки, старик чувствовал некое единение с рекой, с природой. Здесь было тихо и спокойно, жизнь текла в размеренном и неспешном ритме, не было того безумного хаотичного ритма, больше похожего на гонку на выживание, который так часто сопровождает жизнь едва ли не каждого города. Здесь, на берегу Днепра, вдали от цивилизации, старик в который раз осознал мудрость размеренного ритма жизни, которым живет природа, и глупость того ритма жизни, которым живет человек. Куда он спешит? Неужто боится опоздать на свои похороны? Или надеется, что благодаря такому безумному ритму его жизнь будет счастливее? Глупец. Он рискует так и не узнать, что такое настоящая жизнь. Зазнавшийся ребенок, он думает, что мудрее матери. Не поэтому ли его жизнь так быстротечна?

Старик положил руку на спавшего Шарика и закрыл глаза. Почему-то ему стало грустно. Может мысли навеяли грусть, а может почувствовал быстротечность своей жизни. Казалось, только совсем недавно он был ребенком, а теперь уже стоит на пороге смерти. Может человек, и правда, мало живет? Кто знает, может и мало. Последней мыслью старика перед тем, как он заснул, была "цени человек время, отведенное ему на этой планете, жил бы дольше".

Старик медленно двигался по городу. Недоумение застыло на его лице. Что за странное место? Что это за город? Уже час как он двигался по его улицам, но до сих пор ни встретил ни одно живое существо, вездесущие вороны и те куда-то пропали. Вокруг было тихо и жутко, как на кладбище в темную пору времени. Старик то и дело оглядывался, словно чувствовал на себе чей-то сверлящий взгляд. Но вокруг никого не было видно, только ветер гонял по пустынным улицам мусор.

– Должно быть почудилось, - подумал старик.

Но старик был не единственный, кому чудилось в этом городе. Шарик жался к ногам старика и также вертел головой, будто и он ощущал на себе взгляд невидимого наблюдателя.

Над городом, словно гигантское неведомое чудовище, нависла черная туча. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Спустя мгновение молния разрезала небо на части прямо перед стариком, заставив того вздрогнуть от неожиданности. От последовавшего за молнией раската грома старик на минуту оглох и следующий раскат уже не слышал. Не слышал он и воя, раздавшегося сразу же после раската грома.

Едва Шарик услышал вой, навострил уши и посмотрел куда-то в сторону. С неба упали первые капли дождя. Над городом снова пронесся вой. Шарик остановился. Вместе с ним остановился и старик, к которому вернулся слух. Грязно-серые, покосившиеся,

словно от возраста, многоэтажки с выбитыми окнами и отвалившейся от стен штукатуркой, выстроились по бокам улицы, как гробы в ожидании покойников. От этой картины старику стало жутко. Дрожь пробежала по телу, а по спине прошелся холодок. В который раз ему пришлось задуматься о том, куда его занесло.

Внезапно из-за ближайшего дома выбежала стая собак. Завидев старика с Шариком, собаки остановились и принялись разглядывать чужаков. Удовлетворившись тем, что увидели, они завыли, развернулись и побежали назад. Шарик отбежал на несколько метров от старика и остановился. Взгляд собаки устремился в сторону убегавших сородичей. Собака повернула голову и посмотрела на старика. Издали донесся вой. Шарик запрокинул голову и завыл. Да так жалобно, что у старика сердце екнуло.

Капли дождя сильнее забарабанили по мостовой. Старик посмотрел на небо, затем перевел взгляд на собаку. Нехорошее предчувствие поселилось в груди.

– Шарик, дружочек, что ты задумал?

Собака повернула голову к старику и снова завыла. Далекий вой был ей ответом. Один, за ним второй, третий.

– Шарик, иди ко мне, - позвал собаку старик.
– Иди сюда, дружочек.

Собака подошла к старику и ткнулась тому мордой в ноги.

– Хороший, мой, - пробормотал старик, трепля собаку по холке.

Шарик поднял голову и посмотрел старику в глаза. Старик почувствовал, как на глазах появляются слезы, столько боли и грусти он никогда не видел в глазах собаки. Шарик снова ткнулся мордой старику в ноги.

Едва слышимый вой донесся издалека. Шарик запрокинул голову и завыл в ответ. Перестав выть, собака отбежала от старика на несколько метров и снова завыла, после чего бросив долгий взгляд на старика, бросилась вдогонку за сородичами.

Старик почувствовал, как перехватило дыхание.

– Шарик... дружочек..., - выдохнул он и сделал несколько шагов вслед собаке.

Сердце заколотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Голова пошла кругом. Ноги отказывались держать тело.

– Шарик, куда же ты? Зачем же ты меня оставляешь?
– старик упал на колени и посмотрел вслед, исчезнувшей за домом, собаке.

Старик вытер с глаз, то ли слезы, то ли воду, не разберешь уже. Дождь стучал по мостовой, барабанил по подоконникам окон.

– Дружочек, что ж ты так?
– старик упал на асфальт.

Исхудалые стариковские плечи затряслись от рыданий. Сердце старика сжалось от боли, закололо, да так, что старику стало трудно дышать. Поднявшись на колени, старик схватился за сердце и пробормотал:

– Неужто это конец? Неужто моя жизнь уходит вместе с тобой?

Превозмогая боль, не обращая внимания на воду, заливающую глаза, старик поднялся на ноги и закричал:

– Шарик... Шарик...

– Шарик, Шарик, - закричал старик и проснулся.

Сердце колотилось. Кровь стучала в висках. Старик набрал побольше воздуха в грудь и медленно выдохнул, затем оперся на руки и сел. Рядом, свернувшись клубком, спал Шарик.

– Это всего лишь был кошмар, - сказал старик.
– Всего лишь кошмар. Успокойся. Рядом Шарик твой. Рядом.