Учитель

Жисе Филип

– Пожалуй, чаю я попил бы, - кивнул старик.

– Ну, я одним чаем не наемся уж точно. Идемте посмотрим, что там у меня в холодильнике, - Николас поднялся с кресла и направился на кухню. Старик улыбнулся и последовал за ним. Дурнота прошла, и он снова мог радоваться жизни.

Глава 7. Предложение

Николас открыл холодильник и принялся изучать его содержимое.

– Вообще-то я редко ем дома, - услышал старик его голос, доносившийся словно изнутри холодильника. Старик сидел на табурете и водил пальцем по столу.

– Я больше по кафешкам разным или ресторанам бегаю, - продолжал Николас, продолжая рыться в холодильнике.
– Что

у нас тут есть? Майонез, баночка шпрот и какого-то паштета. Ага, куриный, - Николас достал с полки баночку и начал вертеть ее в руках. Поставив ее на место, он вернулся к осмотру содержимого холодильника.
– Кетчуп, есть немного сыра. Пожалуй, это все, - довольное лицо Николаса появилось из холодильника.
– Холостяк он и в Африке холостяк. Хотя, - Николас открыл морозилку, - я время от времени покупаю что-то, что может долго лежать и не требует больших усилий для приготовления. Что здесь?
– Николас достал из морозилки кулек.
– Пельмени. О, это совсем другое дело. А есть еще вареники. С творогом, с картошкой и грибами и с... с вишней. Мы живем!
– воскликнул Николас, поворачиваясь лицом к старику.
– Вы что предпочитаете, Александр Петрович?

– Я не откажусь от вареников, с картошкой или с творогом.

– Окей, - кивнул Николас.
– Я же возьмусь за пельмени. Творогом и картошкой я не наемся. Вот пельменями - другое дело. Только вот, - Николас заглянул в хлебницу.
– Хлеба у меня нет. Придется без хлеба есть. Ну да ладно. Не беда. Съедим и без хлеба.

Николас бросил кульки на столешницу, достал из шкафчика две небольшие кастрюли и наполнил их водой из крана, после чего поставил их на камфорки.

– А может вам пельменей, Александр Петрович.
– Николас зажег газ и взглянул на старика.

– Нет, нет, спасибо, - отозвался старик.
– Я не ем мясо.

– Как это, не едите мяса?

– Мое сердце не хочет, чтобы я ел мясо.

– Ничего не понимаю. А при чем здесь сердце?

– Человек, который живет сердцем, никогда не притронется к мясу.

– Как так? Я без мяса жить не могу. Я скорее откажусь от всего другого, но только не от мяса. Для мужика жизнь без мяса - не жизнь. Мясо - это сила.

– Мясо - это жестокость, страдания и смерть, - старик вздохнул и уткнулся взглядом в столешницу стола.

– Что вы хотите этим сказать?

– Друг мой, ответь мне, пожалуйста, на вопрос: любишь ли ты животных?

– Конечно. Мне особенно собаки нравятся, а еще лошади.

– Ты говоришь неправду, - старик снова вздохнул. Взгляд его все также был устремлен в столешницу стола.

– Почему же?

– Человек, испытывающий искреннюю любовь к животным, никогда не позволит себе употреблять их в пищу. Сердце человека созидает, но не разрушает. Убийство живого существа - есть разрушение. Убийство - есть инструмент разума, лицемерного, невежественного и жестокого. Человек, который живет сердцем, никогда не причинит боль и страдания живому существу.

– Почему?
– спросил Николас.
– Вам сколько вареников?

– Мне штучки три. Этого будет достаточно.

– Сколько?!
– Николас едва не выронил из рук кулек с варениками.
– Александр Петрович, простите, но вы, наверное, издеваетесь? Кто ж наесться тремя маленькими варениками?

– Нет, я не издеваюсь, - старик мотнул головой и посмотрел на молодого человека. В глазах его застыли слезы.

– Простите, - пробормотал Николас.
– Я не хотел вас обидеть.

– Нет, нет, не беспокойся. Я не обиделся. Я... я просто подумал о животных.

– А, ну тогда нормально, - Николас развернулся

и принялся бросать вареники в кипящую воду. Старик улыбнулся, заметив, как Николас бросил в кастрюлю три вареника с картошкой, затем помедлил немного и бросил к ним еще три вареника с творогом. Воду в другой кастрюле он посыпал солью, затем открыл кулек с пельменями и высыпал их все в кастрюлю.

– Ты спрашивал, мой друг, почему человек, который живет сердцем, никогда не причинит боль и страдания живому существу? Я отвечу тебе. Потому что сердце - вместилище добра и мудрости, любви и сострадания. Желания сердца - творить и помогать, любить и заботится. В сердце нет места желаниям сеять боль, страдания и разрушения. Если их и можно где-то найти, так только у себя в голове.

– Но я же не убиваю никого, не мучаю, не заставляю страдать, - попытался оправдаться Николас.

– Но разве человек, который помогает совершить преступление, не виновен так же, как и тот, кто совершает его? Разве может быть истина в том, что заставляет страдать? Говорят, животные, когда их ведут на бойню, чувствуют свою смерть. Мое сердце готово разорваться от боли, едва я представляю эту картину, - старик смахнул слезу со щеки.
– Кто дал право человеку убивать живое существо? Не тот ли, кто разрушил Содом и Гоморру, показал пример? Когда человек ест себе подобного, его наказывают. Когда он ест менее разумное существо, его поощряют. Но существует ли здесь разница? Не одно ли и то же преступление совершает тот, кто поедает плоть любого живого существа? Разве мудро считать разумность критерием для определения того, что есть, а что не есть? Не мудрее ли руководствоваться критериями доброты: живой организм или нет, чувствует ли он или нет? Человек печется о правах человека, но плюет на права животных, в каждой подворотне кричит о равенстве и в то же время не признает равенства между собой и животными. Где здесь мудрость? Где здесь жизнь сердцем? Только разум, только он мог возвысить себя, только он мог поставить себя над другими. Человеческий разум, - жестокий, холодный, эгоистичный. Я же знаю одно: не я породил, не мне и убивать. Причиняя боль другому, я причиняю ее себе, своему сердцу, а я не хочу делать себе больно. Я слишком люблю себя, чтобы вытворять с собой такое. Я люблю себя, люблю животных, люблю окружающий мир, люблю других людей, даже тех, кто живет разумом. Я живу сердцем. Этим все сказано.

– Merde!
– пронеслось по кухне восклицание Николаса.
– Я же забыл про вареники и пельмени!

Николас стоял оперевшись о столешницу и слушал старика, когда резко развернулся к плите. Выключив газ, он схватил полотенце и снял крышку с кастрюль. Бросив их на столешницу, молодой человек склонился над кастрюлями.

– Сойдет, - кивнул он.
– Вареники немного разварились.

– Это не беда, - улыбка тронула губы старика.

Николас достал тарелки. В одну из них он выложил вареники, в другую - пельмени.

– На вид неплохо, - Николас ухмыльнулся и поставил перед стариком тарелку с варениками.

– Да, выглядят неплохо, - старик улыбнулся, взглянув на тарелку перед собой. В тарелке лежало шесть разварившихся вареника.

– У меня где-то была баночка с медом, - Николас открыл кухонный шкаф.
– Где-то здесь была. А вот она.

– Не стоит беспокоиться, - продолжал улыбаться старик.
– Мне и того, что в тарелке хватит.

– Та ну, Александр Петрович, не говорите глупости. Подсластите вареники, они вкуснее будут. Или есть мед - тоже противоречит жизни сердцем?
– Николас закрыл дверцы кухонного шкафа и поставил перед стариком баночку с медом.