Учитель

Жисе Филип

– Нет, против меда я ничего не имею.

– Вот и хорошо, - сказал Николас, затем достал из холодильника кетчуп, майонез и баночку шпрот.
– Не знаю, как можно наесться шестью маленькими варениками. Мне и пельменей мало будет.

Николас поставил на стол тарелку с пельменями, обильно полил пельмени кетчупом, сверху майонезом, после чего открыл шпроты и сел за стол.

– Хлеба все же не хватает, но ничего завтра куплю.

Старик посмотрел на тарелку с пельменями перед Николасом и почувствовал, как ему снова становится дурно. Он закрыл глаза и медленно набрал полную грудь воздуха. Также медленно он его выдохнул. Дурнота ушла, но вид пельменей, укрытых майонезов и кетчупом, словно земля кровавым снегом, все еще стоял

перед глазами. Старик не понимал, как можно есть такую еду. То, что она была вредной, он нисколько не сомневался. Только человек, который не любит себя может есть еду, которая разрушает его организм.

– О!
– воскликнул Николас.
– А как насчет выпить за знакомство. У меня есть в баре несколько бутылочек коньяка и вина.

– Спасибо, но я не пью, - отозвался старик и поискал глазами вилку.
– Я слишком люблю себя, чтобы есть или пить, то, что разрушает мой организм... Мой друг, а где я могу взять вилку?

– Прошу прощения, - Николас поднялся из-за стола и достал из кухонного шкафчика две вилки. Вернувшись за стол, он положил перед стариком вилку и сказал:

– Это... э-э-э... тоже жизнь сердцем? Не употреблять алкоголь.

– Конечно. Без любви к себе не будет любви ни к кому другому.

– Хм, - Николас перемешал содержимое тарелки и принялся за еду.

Старик налил немного меда из баночки себе в тарелку и тоже начал есть. Ели молча. Старик время от времени отрывал взгляд от тарелки и смотрел в окно. На улице было тихо и темно. Солнце зашло, на небо высыпали звезды, среди которых сиял бледный диск луны. Прохладный ветерок ворвался в открытую форточку и всколыхнул тюль.

Николас вяло водил вилкой над тарелкой, вылавливая из красно-белого океана пельмени. Ел он без видимого удовольствия. Взгляд его ни на секунду не отрывался от тарелки. Когда же последний пельмень был выловлен, Николас положил руку на живот и пробормотал:

– Мне кажется, я переел.

Старик только усмехнулся. Он знал, что человеческий разум жаден. Чрезмерное употребление пищи наравне с жаждой наживы - лучшее тому подтверждение.

– Александр Петрович, - Николас посмотрел на старика.
– Что значит любить себя?

– Любить себя?
– переспросил старик.
– Это значит относиться к себе так, словно ты самая редкая на планете драгоценность, принимать себя таким, какой ты есть, со всеми недостатками и достоинствами, стремиться к тому, чтобы раскрыть свою уникальность, в будущем стать более совершенным существом, чем являешься в настоящем, беречь себя, заботиться о себе, своем здоровье, чтобы прожить как можно дольше на планете, ведь так у тебя будет больше времени, чтобы достичь совершенства или, по крайней мере, приблизиться к нему.

– А что значит достичь совершенства? О каком совершенстве вы говорите?

– Я говорю о человеческом совершенстве. О том совершенстве, которое позволяет человеческому организму приблизиться к совершенству матушки-природы. За последнее время я много думал о человеческом совершенстве. Что это? Как узнать становишься ли ты совершеннее? Как узнать достиг ли ты совершенства?

– Очень интересные вопросы, - заметил Николас, вздыхая от переедания.
– С удовольствие послушал бы ваши ответы на них. Но для этого предлагаю переместиться в зал, в более располагающее для беседы помещение. Признаться, мне захотелось полежать после еды.

– Хорошо, - старик кивнул головой.
– Но сначала я хотел бы помыть посуду.

– Та оставьте, я потом помою.

– Потом может никогда не наступить, - улыбнулся старик, вставая из-за стола и направляясь к раковине с тарелкой в руках.

– Ваше дело, - Николас пожал плечами.
– А я свою тарелку потом помою. Желудок разболелся. Пойду, прилягу, а вы не задерживайтесь. Мне очень интересно узнать ваши мысли по поводу совершенства. Мне кажется, я от него отдалился.

Николас покинул кухню. Старик же помыл свои тарелку и вилку, не оставил без

внимания и тарелку с вилкой Николаса. Покончив с мытьем, старик вытер руки полотенцем, после чего спрятал баночку со шпротами в холодильник, а с медом - в кухонный шкафчик. Наведя порядок на столе, старик вышел из кухни.

Оказавшись в комнате, старик улыбнулся. Николас растянулся на кровати и спал. Похоже, беседа о человеческом совершенстве откладывается. Старик поднес руку к глазам и взглянул на часы: 8:12. Опустив руку, он снова посмотрел на спящего молодого человека. Взгляд, брошенный на столик у окна, на котором стоял будильник, заставил старика снова поднести руку к глазам. С его часами явно было что-то не так. Будильник показывал: 21:57. Улыбка появилась на губах старика, когда он понял свою оплошность. Его часы стояли. Он уже и забыл, когда в последний раз заводил их. Старик мог себе позволить такое неуважение по отношению ко времени. В какой-то миг его жизни оно утратило для него значение, стало иллюзией. Старик перестал о нем беспокоиться, так как понял, что время если и заслуживает беспокойства, то только тогда, когда твоя жизнь бессмысленна. Жизнь же старика была наполнена смыслом, поэтому время утратило над ним власть. Делая каждый день то, что приносило ему удовлетворение, не отвлекаясь ни на что другое, старик, словно вознесся над временем, поэтому совершенно не обращал на него внимания.

Старик вышел на балкон и окинул взглядом окрестности. Прямо перед ним, метрах в ста от дома, раскинулась набережная Днепра. На набережной было пустынно, если не брать во внимание несколько парочек, сидевших на лавочках в обнимку. Старик вознес взгляд кверху и увидел миллионы звезд, поблескивавших в черноте ночного неба. Огромный диск луны, покрытый темными пятнами, отражался в водах реки, грозя обрушиться в нее. Тишина вокруг стояла невероятная. Ни звука не раздавалось вокруг. Казалось, мир заснул, укутанный темным саваном ночи. Старик зачаровано смотрел на ночное небо, спящую реку, редкие огоньки фонарных столбов на пристани, и боялся дышать, дабы не потревожить красоту и очарование ночи. Минуты бежали за минутами, а старик все стоял и стоял, любуясь видом. Когда же он покинул балкон, будильник показывал. 23:14.

Старик выключил в комнате свет и не раздеваясь лег на кровать, примостившуюся у стены напротив дивана. Спустя несколько минут старик уже спал.

Встав утром, Александр Петрович проводил Николаса на работу, а сам принялся за рукопись. Над рукописью он проработал весь день, время от времени чередуя работу над рукописью и чтение книг, которые ему дал Николас. Одна из них оказалась сборником афоризмов, другая - научно-популярной книгой о конце света 2012 года.

Когда же Николас вернулся домой, солнце давно скрылось за горизонтом, а звезды-корабли отправились в плавание по небу-океану, возглавляемые гигантским кораблем-месяцем.

Едва переступив порог квартиры, Николас буркнул:

– Merde!

Старик отложил книгу и вышел в коридор.

– Все хотел у тебя спросить, а что означает это твое мэрд?

– Черт, черт возьми. Французское ругательство. Я так говорю, когда что-то идет не так, как хотелось бы.

– И что же сегодня пошло не так?

– Да все очень даже так, - хмыкнул Николас и вошел в комнату. Упав в кресло, словно мешок, доверху заполненный тряпьем, он продолжил:

– Устал просто. Даже обедать не ходил, работа, как трясина затянула. С одной стороны радуюсь, вижу, что не зря пашу, товарооборот компании увеличился, выручка тоже, что не может не радовать. Но вот с другой стороны, после ваших вчерашних слов, я задумался о том, а на кой черт я вообще все это делаю? Встаю ни свет, ни заря, чтобы пораньше приехать на работу, возвращаюсь, когда другие люди давно дома и собираются ложиться спать. Ради кого я это все делаю? Ради чего?
– Николас развел руками и посмотрел на старика с таким видом, будто хотел узнать у него ответы на свои вопросы.