Учительница нежная моя
Шрифт:
На обратном пути роту тормознул ротный Зотов:
– Стой, раз-два!
Звериным чутьем он вычленил в строю Ярослава. Увидал, что у него на шинели нет хлястика, и наорал. А Бокову пригрозил поздним дембелем:
– И не мечтай об апреле, сержант! 31 июня у меня домой уедешь!
– Товарищ майор, 31 июня нет.
– Не понял.
– 30 июня, а потом сразу 1 июля.
– Отставить! Сержант Боков, два наряда вне очереди.
– Есть.
Боков привел роту в казарму, копя ярость. А там уж сорвался. Заставил
После экзекуции вокруг него сгустилось напряжение. Враждебность обступила его со всех сторон, как вибрирующий от зноя воздух. Он не рассчитывал на сочувствие, но надеялся хотя бы на понимание.
Зря. Его ненавидели искренне и животно. Еще и Игорь куда-то запропастился. Словно испугался, что ударной волной злобы заодно накроет его.
Несколько человек подошли к Ярославу, процедили, чтобы он готовился к ночному приключению.
– Если до ужина не найдешь хлястик, будет тебе тёмная, – дохнул один из них ему в лицо, и Ярослав отшатнулся от гнилостного духа.
Где искать хлястик, он не знал. Молдаванин Бараган вполголоса посоветовал спереть его в соседней 3-й роте:
– Там дневальный какой-то чукча. Отвлеки его чем-нибудь – и тащи.
Ярослав помотал головой. У него на такое рука не поднималась.
Время ужина приближалось неотвратимо. До рокового построения оставалось меньше часа. Сидя на табуретке, Ярослав глядел в пол, кожей чувствуя вихри враждебные, опахивающие его то нервным смешком, то слишком громким топотом сапог над ухом. Не шевелился. Решил принять удар, каким бы он ни был.
Он не сразу понял, что его зовут.
– Молчанов! Молча-анов! – надрывался дневальный на тумбочке.
Ярослав выглянул в коридор.
– Молчанов, давай бегом на КПП, к тебе приехали! – подавшись с приземистой тумбочки-постамента, махнул ему дневальный Трофименко, великан с густыми бровями.
Приехали? Кто?
Он подошел к Трофименко.
– А если меня какой-нибудь офицер остановит? Спросит, почему я один, без строя.
– Скажешь, что вызвал дежурный по КПП Яшин. Давай живей, не тормози!
Ярослав надел шинель и вышел. Уже на лестнице услышал:
– Куда, чудик?
Леша Лукашов протягивал ему свой хлястик.
– С отдачей.
– Само собой.
На КПП Ярослава ждал сюрприз. В дежурной комнате сидел Игорь. Напротив какой-то сержант звенел ложкой, аппетитно пожирая кильки в томате.
– Ярила, знакомься с моим земляком: Костик из Пензы.
Сержант важно прочавкал:
– Для кого Костик, а для кого старший сержант Яшин.
Он был скуласт и плечист. Воротник нараспашку – расстегнуты крючок и две верхние пуговицы. Желваки методично ходят в такт жерновам зубов. Настоящий дед.
– Кто ко
– Никто. Военная хитрость, – подмигнул Игорь. – Я рассказал Костяну о твоей беде с хлястиком… Погоди, а ну повернись. А ты что, уже нашел?
– Это не мой, Лешка Лукашов одолжил.
– Понятно. Значит, есть выход. Костик, расскажешь?
Сержант Яшин и ухом не повел. Нарочито медленно принялся вылизывать банку. Сначала ложкой, потом куском хлеба. Кропотливо, основательно. Наконец домучил и сковырнул опустевшую «кильку» на пол.
– Игорёша, наведи порядок.
Игорь безропотно залез под стол, поднял укатившуюся жестянку и выкинул в урну. Сержант с удовольствием рыгнул и благодушно уставился на Ярослава.
– Значит, так. Есть у нас в части швейная будка. Там сидит швея, противная тетка, к ней на козе не подъедешь. Но ты салага, она таких жалеет.
– Какой мне от нее толк?
– Не перебивай. У этой швеи, по слухам, есть много чего из амуниции и фурнитуры. Ремни, кокарды, бляхи, пуговицы, шевроны, петлицы. И хлястики от шинелей, говорят, тоже имеются.
– А она мне даст?
– А это уж как попросишь, – осклабился сержант…
Из окошка швейной будки высунулась стриженая усатая физиономия, похожая на Петра Первого. Ярослав даже отпрянул от неожиданности.
– Клавдия… Васильевна?
– Ну, – сдвинул брови "Петр".
– Извините, что тревожу. У меня хлястик украли.
– Чего?
– Хлястик, говорю, украли.
Тетка поскребла ногтем усы, приглядываясь к нему, о чем-то раздумывая. Наконец ёрзнула задвижка, дверь открылась.
– Заходь.
Она была на голову его ниже и раз в пять шире. Ее бочкообразное тело облегала безразмерная вязаная кофта. На ногах красовались солдатские штаны и ношеные кроссовки.
В небольшом, обитом вагонкой помещении было свалено неимоверное количество барахла. Солдатские кальсоны и кители, офицерская полевая форма, парадная форма, шинели любых размеров с погонами и без. У окна грудой лежали болотно-зелёные бушлаты, похожие на ватники-зипуны.
Портянок было просто навалом – они плотной гармошкой утрамбовались на двух секциях стеллажа. Одну секцию заполнили лёгкие летние портянки, вторую – зимние, с начесом.
Прямо под ногами валялись петлицы. Много. Ярослав вспомнил, как у Кулиева кто-то стащил петлицы. И тот бегал по казарме, обещая убить того, кто это сделал. И вот Ярослав видел россыпь этих самых петлиц у себя под ногами – бери не хочу.
– Что-то хлястиков не вижу, – заметил он.
– Шагай за мной.
Для своей комплекции она неожиданно ловко, словно лесное животное, вильнула в проход между грудой шинелей и горой штанов. Ярослав устремился за ней.
Они миновали стеллаж и уперлись в дверь. Швея клацнула выключателем и провернула ключ в замке. Но дверь почему-то не открыла.