Удача в подарок, неприятности в комплекте
Шрифт:
– Ну, что же ты? – поторопила её провидица, пряча в глубине колдовских очей усмешку. – Коли заробела, так и скажи, у меня нюхательных солей нет тебя в чувство приводить, а коли доктора звать придётся, то на утро все в городе узнают, что ты от страха в обморок упала.
Больше всего на свете Катюшка опасалась пересудов, а потому с трудом сглотнула, покосилась на меня виновато и промямлила:
– Я, пожалуй, лучше в коляске посижу. Душно тут.
– Елизавете долго гадать буду, поезжай домой, - повелительно произнесла предсказательница и тут же нарочито равнодушно
Катюшка с такой мольбой посмотрела на меня, что я не выдержала, хоть и боязно было одной остаться, а всё равно принялась убеждать сестрицу, что ничего со мной не случится, домой после гадания и пешком доберусь. Катя захлопала в ладоши, звонко чмокнула меня в щёчку и упорхнула быстрее, чем я успела её в ответ обнять.
– Доброе у тебя сердце, Елизавета, - прорицательница покачала головой, не то одобряя, не то осуждая меня за это, - идём, то, что я скажу, тебе одной слышать надобно. И никому другому моё предсказание пересказывать не смей, иначе беда большая будет.
Я, затаив дыхание, приготовилась к самому настоящему чуду, но… Нет, говорила прорицательница витиевато, долго, только вот из всего сказанного я поняла лишь, что мне предстоит выбирать между лисой и вепрем, что какая-то тень у меня излишне чёрная, да ещё, что путь к счастию лежит через отречение. Такую-то сумятицу я и в любом балагане на ярмарке смогла бы выслушать! Как бы то ни было, я вежливо поблагодарила прорицательницу, даже попыталась заплатить, но денег она с меня не взяла, видимо, тётушки поостереглась, та мошенниц на дух не переносит. Вечером я рассказала всё, что смогла вспомнить, Катюшке, а наутро всё предсказание выветрилось у меня из головы. Другие дела появились, важнее: Петенька с охоты вернулся, раненый в себя стал приходить, у тётушки прострел случился, не до зверей с тенями стало.
Глава 4. Кто не спрятался, тот и виноват
Известие о том, что пострадавший в результате дорожного происшествия пришёл в себя и, более того, возжелал видеть хозяек, взбудоражило всех чад и домочадцев дома госпожи Абрамовой. Правда, Софья Витольдовна мигом призвала всех к порядку, громогласно провозгласив:
– А что это за кутерьма у нас началась? Глафира, кажись, сказала, что гость возжелал видеть хозяек, вы-то все чего взбаламутились? Али я ослышалась?
Женщина окинула пренебрежительным взглядом смущённых родственников и перешла на вкрадчивый тон, от коего у собравшихся по спине гусарским галопом пронеслись мурашки, а ладони неприлично повлажнели от пота:
– А может, кто-то из вас, дамы да господа хорошие, хозяином тут себя возомнил? Так вы не робейте, признайтесь. Отец Игнатий всегда говорит, что покаяние весьма полезно для души заблудшей. Особенно перед встречей с Создателем.
– Тётушка, - возмутилась Лизонька, до крайности шокированная беспощадными тёткиными речами, - что Вы, право слово, такое говорите?!
– Правду, - отрезала Софья Витольдовна, припечатав свои слова ударом трости
– Но, тётушка… - Лиза сделала ещё одну попытку пробудить совесть госпожи Абрамовой, но Софью Витольдовну подобные обряды явно не радовали.
Женщина опять стукнула тростью, сверкнула глазами и рыкнула так, что дворовый пёс Шарик, самозабвенно вычёсывающий блох, испуганно заскулил и задом уполз в конуру, спрятавшись в ней целиком и даже нос на всякий случай прикрыв.
– Что тётушка, ну что тётушка?! Да если бы я тебя слушала, то давно бы уже на паперти стояла, твоя же доброта, прости господи, хуже воровства! Я сказала, что мы с тобой вдвоём гостя примем и точка! А будешь спорить, запру в комнате и на неделю сладкого лишу! Много воли взяла, как я погляжу!
Ровные дуги девичьих бровей упрямо сдвинулись, в зелёных глазах сверкнул опасный непреклонный огонёк, точь-в-точь как у батюшки покойного, тот тоже, коли чего решал, то насмерть, как кремень становился, упокой господь его душу грешную.
– Я Петеньку позову, - негромким, но при этом очень ясным голосом отчеканила Лиза, - он жених мой, после свадьбы, ты сама говорила, в нашем поместье за хозяина станет, так что ему стоит присутствовать при встрече.
Тётка посмотрела на вытянувшуюся, словно тетива натянутая, племянницу и устало махнула рукой, понимая, что дальнейший спор ни к чему кроме потери времени не приведёт, а терять что-либо даром Софья Витольдовна не любила:
– Ладно уж, зови своего жениха. Хоть такой, а всё мужчина на встрече.
– Позвольте, дражайшая Софья Витольдовна, - Фёдор Витольдович, приходившийся братом госпоже Абрамовой (злые языки утверждали, что не совсем законен братец, потому и не пытается свою долю капитала судом оспаривать), - я полагаю, что…
– А Вашего мнения, братец, я и раньше не спрашивала, и впредь интересоваться им не намерена, - отрезала Софья Витольдовна и кивнула племяннице, - за Петром послала?
Лиза кивнула, быстро шепча горничной, что ей следует передать Петру Игнатьевичу. Глафира понятливо кивнула, присела и быстрее ветра вылетела из комнаты, провожаемая неприязненными взглядами родственников мужескаго полу. Да и дамы некоторые тоже были недовольны, но понимая, что открытая неприязнь ничего не даст, прятали раздражение под маской невозмутимости либо же сладкими улыбками. Только вот госпожа Абрамова явно не собиралась обольщаться внешней покорностью родственников, помолчала, сердито постукивая тростью, а потом рыкнула:
– Чего собрались, словно воронье на пепелище?! Вон с глаз моих, до обеда никого из вас видеть не желаю!
Многочисленные домочадцы поднялись со своих мест, словно воробьи, вспугнутые брошенным в них озорным мальчишкой камнем, и поспешно покинули комнату. Кто-то изо всех сил старался сохранить полную невозмутимость, кто-то чуть слышно скрипел зубами от злости, кто-то был уязвлён и с трудом сдерживал слёзы, а кто-то даже чуть улыбался. Лизонька заприметила одну такую улыбку и поёжилась, словно оголённых рук коснулся холодный ветерок.