Удача в подарок, неприятности в комплекте
Шрифт:
– Звиняйте, гражданин следователь, на меня у вас ничего нет и быть не может, жёнка ваша пьяная была, сама мне под колёса рухнула, экспертиза это подтвердила.
На мне тогда разом повисли Сашка с Никитой, ещё из коллег кто-то сзади обхватил, иначе бы я этого козла точно грохнул. И, чёрт побери, до сих пор жалею, что не убил его тогда, одной мразью на земле стало бы меньше!
Я встряхнулся, словно окаченный водой пёс, и решительно кивнул не смеющему даже шумно дышать в присутствии начальства городовому:
– Пошли, сначала спальню осмотрим, где убитую нашли.
– Как прикажете, Ваше Высокоблагородие! – гаубицей ухнул Аникеев и чуть приметно перевёл дыхание, радуясь, что никто и ни в чём не стал его упрекать. – Позвольте, Ваше Высокоблагородие, я Вас провожу.
Я кивнул, не желая тратить время на спор и пустые разговоры, всё моё внимание было посвящено изучение
На пороге уже знакомая ножка опять отметилась, в этот раз небольшим кусочком земли, явно упавшим с подошвы. Я бережно прихватил этот кусочек, потёр в пальцах, поднёс к носу. Да, совершенно точно это земля с клумбы, а значит наша незнакомка сначала стояла в цветах, а потом направилась к барыне. И учитывая, что хозяйку дома нашли убитой, можно предположить, что неведомая цветочница что-то видела, а то и приняла активное участие в произошедшем.
Я повернулся к городовому, бережно пряча кусочек земли в свёрнутый из вытащенной из кармана бумаги фунтик:
– Соберите всех дам в этом доме: горничных, поварих, всех, кого отыщете, и внимательно осмотрите их обувь. Мне нужна женщина или девица, у коей на подошве будут кусочки вот этой земли, - я протянул городовому пакетик, - а ещё сия особа косолапит немного на правую ногу.
– Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, - в этот раз кричать Аникеев не стал, только вытянулся так, что его запросто можно стало вместо портняжного аршина использовать.
Я коротко кивнул, отпуская служивого, и вошёл в спальню. Как учит криминалистика, обыск в помещении следует начинать по спирали от входа к центру, дабы следы не затоптать. К моему искреннему облегчению, в спальне слишком сильно городовые натоптать не успели, я заприметил торчащий в витиеватой кованой ножке круглого столика небольшой клочок ткани. Видимо, преступник зацепился и сам не заметил, как повредил одежду. Я поднёс обрывок к глазам, понюхал и недовольно сморщился. Даже если ткань и хранила запах своего хозяина, то из-за царящего в спальне удушающего цветочного аромата всё выветрилось. А жаль, аромат, особенно если он уникален и сделан на заказ, изменить не так-то просто. Лика, например, всегда пахла лилиями, своими любимыми цветами. Лика… Я стиснул зубы, выдохнул и разжал судорожно стиснувшиеся на клочке ткани пальцы. Нет, брат, шалишь, сейчас не время для жалостных воспоминаний, у тебя есть вполне конкретное задание, им и занимайся. И вообще, я обещал отпустить жену, дать ей покой, только вот меня никто не предупредил, что проще будет сердце из груди голой рукой вырвать, чем это обещание исполнить!
Я бережно положил найденную улику в очередной бумажный фунтик и завершил спираль, добравшись до кровавого пятна недалеко от высокой, похожей на пушистый снежный сугроб кровати. Так, судя по пятну, хозяйку убили именно здесь. Жаль, тело уже убрали, по его положению и застывшему выражению лица можно судить о том, какими были последние минуты жизни женщины. Я присел рядом с пятном на корточки, прикрыл глаза, настраиваясь на те события, что происходили в этой комнате. Если повезёт, даже убийцу увижу, не надо будет слепым котёнком во все углы тыкаться, сосредоточусь лишь на поиске улик.
Мне и повезло, и не повезло одновременно. С одной стороны, я смог увидеть хозяйку дома, даму весьма обольстительной наружности, прекрасно знающую о том, что она прекрасна и желанна. Хозяйка сначала рассматривала себя в небольшое овальное зеркальце на прикроватном столике, потом, видимо, услышав стук в дверь, поднялась, набросила на себя тонкий дорогого шёлка халат и направилась к выходу. Я смог даже увидеть, как барыня, иначе не назовёшь, распахнула дверь, удивлённо приподняла ровные дуги бровей, дёрнула точёным плечиком и чуть отступила внутрь комнаты, пропуская визитёра. Но на этом видение закончилось, а виски у меня пронзило
– Ваше Высокоблагородие, с Вами всё в порядке? – трубный глас городового заставил меня поморщиться. – Можа за дохтуром послать?
«Я сейчас сам всех пошлю, причём далеко и надолго», - зло пообещал я, но поскольку слабость перед подчинёнными показывать ни в какое время не позволялось, кое-как поднялся на ноги, с силой помассировал пульсирующие болью виски и неубедительно отмахнулся:
– Ничего страшного, последствия травмы.
Городовой кашлянул, неловко переступил с ноги на ногу:
– Ваше приказание выполнено, девок да баб собрали и осмотрели, земли ни у кого на ногах нет. Косолапых тоже не обнаружено.
Значит незнакомка к обитателям дома не относится, что ж, разумно, будь она прислугой, наверняка смогла бы и более удобное местечко для подглядывания за барыней отыскать. Выходит, в саду стояла чужачка и её, вполне возможно, кто-нибудь заприметил.
– Опросите слуг, может они видели прошлым вечером, ближе к ночи, в саду незнакомую девицу или женщину, - боль, наконец-то, прошла, вернув мне ясность голоса и даже желание жить. – Да, горничную, нашедшую труп, сюда приведите.
– Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, - Аникеев опять вытянулся во фрунт и вышел, почтительно притворив за собой дверь.
Дожидаясь горничной, я решил проверить ящики шкафчиков и столиков, в коих вполне могли храниться интересные, для глаз супруга и любопытных слуг не предназначенные, вещи, например, любовная переписка. Что-то мне подсказывает, что убиенная супружеской верностью не страдала, уж больно у неё облик похотливый.
Ящички прикроватного столика хранили всевозможную дамскую дребедень: разномастные щётки для волос, плоские и объёмные баночки, причудливо украшенные флакончики и ворох ярких лент на все случаи жизни. Круглый столик, любезно подаривший мне клочок ткани, вообще не имел ящичков, зато скрывал небольшой тайничок, коий я смог обнаружить, нажав на выпуклые листики узора на столешнице. К моему искреннему сожалению, тайник содержал в себе лишь какую-то пожелтевшую от времени страницу с непонятным то ли рисунком, то ли чертежом. На всякий случай, я положил листок в саквояж, вполне резонно рассудив, что, если его так тщательно прятали, значит, он содержит в себе нечто большее, чем простые зарисовки или роспись пера. Убрав листок, я продолжил обыск и со всем вниманием осмотрел стоящий в углу комнаты у окна небольшой тёмного дерева секретер. В нём было всего четыре ящичка, причём три открывались свободно и содержали переписанные от руки стихи, выполненные карандашом и чернилами наброски, один неплохой этюд акварелью и две незаконченные вышивки: одну бисером, а другую лентами. Типичный дамский набор, у Лики в шкафчике тоже много было всяких бумажек и вышивок, которые она регулярно начинала, но крайне редко заканчивала, отвлекаясь на что-то новое и интересное.
Я уже смирился с тем, что ничего интересного, кроме непонятного листка из тайника обнаружить не удастся, поэтому четвёртый ящик решил обыскать так, чисто для проформы и… он оказался закрыт! Я подёргал ящик, но он не поддавался. Точно, не заело, закрыт, а значит, сей ящичек таит в себе что-то для чужих глаз не предусмотренное. Я заглянул в саквояж в наивной надежде, что там найдётся связка отмычек, а во мне, таком благовоспитанном и законопослушном проснутся навыки профессионального взломщика, но увы, Арсен Люпен и другие вошедшие в историю и литературу грабители ничего мне в дар не оставили. С другой стороны, и хорошо, всё равно я отмычками пользоваться не умею, хотя было дело, предлагали научить. Я задумчиво подёргал ящик, понимая, что времени у меня в обрез, скоро придёт горничная, а после её ухода оставаться в комнате резона уже не будет. Я задумчиво покосился на трость, которую небрежно закинул на стол, дабы освободить руки. Хм, насколько я помню, раньше в подобных аксессуарах прятали оружие, а кинжалом отщёлкнуть замок я бы точно смог. Резко покрутив набалдашник вправо-влево я с нескрываемым торжеством понял, что тросточка у меня не простая, а с секретом. Оно и понятно, она же принадлежит не простому светскому щёголю, а следователю! Я начал осторожно выкручивать набалдашник, но тут дверь приоткрылась, в спальню влетела заплаканная девушка, а следом за ней вошёл Аникеев и, вытянувшись во фрунт, громогласно отрапортовал: