Удача в подарок, неприятности в комплекте
Шрифт:
– Руки покажите, пожалуйста.
Слуга непроизвольно протянул руки Алексею Михайловичу, но тут же смешался и с прыткостью, ранее не проявляемой, спрятал ладони за спину.
– Поздно, - Корсаров усмехнулся и покачал головой, - ну и к чему весь этот маскарад? Господин Рябинин, я полагаю?
– Он самый, - сочным баском хохотнул мужчина, растирая лицо и глядя на следователя блёклыми голубыми глазами. – А Вы наблюдательны, Алексей Михайлович.
– Служба обязывает.
Рябинин опять хохотнул и широким взмахом протянул следователю руку:
– Рябинин, Евгений
– Нет, благодарю Вас, я на службе.
Евгений Макарович пожал плечами, кистью руки причудливый финт сделал:
– А я, с Вашего позволения, откушаю. Кстати, Вас не смущает мой облик?
– А о причине моего визита к Вам спросить не хотите? – знающие Алексея друзья и коллеги, когда он начинал говорить таким мягким, вкрадчивым голосом, невольно втягивали головы в плечи, вспоминая ток, который весь такой из себя незаметный, а как шарахнет, мало никому не покажется.
Господин Рябинин следователя не знал, да и узнавать особо не горел желанием, а потому лишь коротко хохотнул и плечом дёрнул:
– Я полагаю, Вы и сами об этом расскажете, чай, не такая я знатная персона в городе, чтобы ко мне столичные следователи приходили просто своё почтение засвидетельствовать. А коли и не расскажете, я по этому поводу плакать не буду.
Алексей Михайлович решил, что ходить вокруг да около с данным господином не стоит, его, похоже, интересует лишь он сам и никто более:
– Госпожа Васильева умерла.
Евгений Макарович подхватил рюмочку с коньяком недрогнувшей рукой, пригубил янтарного цвета напиток и деланно удивился:
– Что ж так? Дарья Васильевна на здоровье никогда не жаловалась.
«Угу, вот только не надо мне тут святую наивность изображать, - хмыкнул следователь, стараясь заметить в поведении господина Рябинина хоть малейший признак беспокойства или тревоги, - я прекрасно знаю, с какой скоростью разносятся дурные новости в городе, особенно провинциальном».
– Евгений Макарович, когда Вы видели госпожу Васильеву последний раз? – Корсаров прекрасно понимал, что бесполезно ждать чистосердечного признания с потоком покаянных слёз, но хоть капля-то сожаления могла бы промелькнуть! Как-никак, речь идёт не о неизвестном человеке, а о любовнице!
Рябинин качнул рюмочкой, принахмурился, медленно сделал глоток:
– Точно не помню, кажется… Да, точно, четыре дня назад, на маскараде у Пряникова. Мы тогда с Дарьей Васильевной знатно разыграли этого спесивого купчишку и его бестолкового сыночка, - Евгений Макарович хохотнул, - представляете, они едва ли не стрелялись друг с другом. Нет, Вы только представьте: сын готов был вызвать родного отца из-за замужней дамы, да ещё и не скрывающей своей любовной связи с другим!
– Вы находите это забавным? – Алексей Михайлович сдержался и даже мягкость тона сохранил, мысленно медленно надевая циничному Рябинину рюмку на голову.
Евгений Макарович неподдельно удивился:
– А Вы не считаете, что это смешно? Пряников такой зануда, вечно что-то там вещал по поводу оскудения нравов, распущенности общества, кое
Корсаров прикусил губу, чтобы не ляпнуть, что он целиком и полностью поддерживает купца, прекрасно понимая, что после столь неосторожного высказывания ему укажут на дверь, а потом непременно отомстят, причём ударом в спину. И не факт, что ударят именно по нему, могут попытаться навредить Лизе или Софье Витольдовне, в доме которой остановился следователь. От подлеца и негодяя, каким оказался господин Рябинин, можно всего ожидать.
– Не понимаю, отчего Вы так разнервничались, - Алексей Михайлович пожал плечами, всем своим видом демонстрируя полную безмятежность, - стоит ли придавать значение пустым словам? Они лишь ветер, миг, и их уже нет.
– Если бы, дорогой мой, если бы, - Евгений Макарович возмущённо взмахнул руками, едва не выронив рюмку, - я в ту пору за девонькой одной ухаживал, миленькая такая, родственница Софьи Витольдовны.
Алексей внутренне насторожился, внешне сохраняя скучающую невозмутимость.
– Да Вы её видели, душечка такая, Катериной зовут.
Корсаров чуть слышно облегчённо выдохнул и разжал ноющие от напряжения пальцы, которыми и сам не заметил как вцепился в край подоконника.
– Девица отнеслась ко мне благосклонно, по секрету сказала, что у Софьи Витольдовны в любимицах, а потому может рассчитывать на богатое приданое, - продолжал изливать душу следователю господин Рябинин, - я, естественно, напор усилил, согласитесь, глупо же упускать богатую наследницу!
– И при чём здесь купец Пряников? – от циничного самовлюблённого мерзавца следователя начало в прямом смысле слова подташнивать.
Евгений Макарович зло раздул ноздри, бешено сверкнул глазами:
– Этот мерзкий старик взял и брякнул Софье Витольдовне, чтобы она лучше за родственницей приглядывала. Потом ещё и про Дарью Васильевну нелицеприятно отозвался. Абрамова – дама крутого нрава, да Вы уже, поди, знаете и сами, рассусоливать не стала, в тот же миг отказала мне от дома. Ещё и пригрозила, что если я с Катериной встречаться стану, а она узнает, даже подумает о том, то прикажет слугам меня в выгребной яме, где мне самое место, притопить! Гадина старая, никак не сдохнет!
Рюмка улетела в угол и со звоном разлетелась на куски, Рябинин вытер бледное от злобы потное лицо и криво усмехнулся:
– Ну да ничего, мы с Дарьей Васильевной купцу Пряникову за привет да ласку знатно отплатили, до-о-олго помнить будет.
– И что же Вы сделали? – выдержка следователя начинала давать сбой, в голосе проскользнули рычащие нотки.
Евгений Макарович вынул чистую рюмку, плеснул в неё коньяка, залпом осушил и покосился на Корсарова:
– Что-то Вы захрипели, никак простуду подхватили? Скажу я Вам, сия гадость никаких чинов и званий не признаёт, вот помню…