Удачи тебе, сыщик!
Шрифт:
– Значит, слухи, – разочарованно произнес Роговой. – Тогда не радуйся, нашего друга видели и в реанимации, и я на венок деньги давал. Ну раз он тебя за горло не держит, уже радуйся. А что еще нового?
– Пусть страсти поутихнут, я пока взял тайм-аут. Можете не волноваться, как только будут новости, сразу сообщу.
Трунин, хотя и списал Патрона в глубокий запас, отнюдь не хотел с ним раньше времени ссориться. Кто знает, какие скрытые резервы имеются у старого авторитета? Если заподозрит неладное, может прислать сюда крутых ребят, только разборки сейчас и не хватает.
Роговой слушал молодого содельника и грустно улыбался:
– Патрон, вы подготовили запасные каналы транспортировки? – пел Трунин. – Если мы получим груз, в чем я не сомневаюсь, это только полдела.
– Я вложил миллионы, связи, мозги, каков твой вклад? – спросил Роговой. Следовало разговаривать серьезно, чтобы пащенок ничего не заподозрил. – За десять процентов прибыли я мог бы нанять подразделение ОМОНа, которое разнесло бы на атомы поганый цирк за несколько минут…
– И забрало бы все, а финансиста и организатора прикончило, – перебил Трунин и почему-то довольно хохотнул.
После длинной паузы Роговой сказал:
– Хороший у нас разговор, доверительный. Звони, желаю тебе удачи, сынок.
Обжаривая в камине нанизанные на шампур колбаски, глядя на капающий шипящий жир, Роговой задумался. Обезвредили Гурова или это лишь сопливые измышления мальчишки? Если сыщика ликвидировали, то в принципе это прекрасно, но на сегодня, может, и лишнее. Живой Гуров – значит, мертвый либо арестованный Кирилл Трунин. Даже если последний на допросах заговорит, что маловероятно, но пусть и заговорит, никаких вещественных улик против Рогового ни Гуров, ни кто-либо другой не получит.
Зазвонил телефон. Все постоянно звонят друг другу, прямо болезнь какая-то вроде эпидемии. А если еще изобретут, конечно японцы, видеотелефон, то жизнь замрет, движение остановится, все закостенеют в креслах, а некоторые женщины начнут пользоваться раздвижными креслами, ведь от неподвижного сидения бедра начнут раздаваться.
В хижине Рогового пока телефонного экрана не было, но на аппарате зажигался номер абонента, который выходит на связь. Патрон взглянул на табло, звонили из города, с которым Роговой только что разговаривал, но не Трунин. Патрон снял трубку, почти прикрыл ладонью, глухо сказал:
– Дежурный администратор.
– Константин Васильевич? – спросил напряженный женский голос.
– Ну? – ответил он с сомнением.
– Константин Васильевич, это я. – Женщина перестала кричать, и Роговой узнал своего агента.
– Слышу, ты откуда говоришь? Я же тебе запретил…
– Я звоню с чужого телефона, нужен ваш совет. У меня неприятности!
– Слышу. Говори, – обреченно ответил Роговой и терпеливо слушал хотя и сбивчивый, но толковый доклад агента.
Глава 10
Охота
Капитан Стаднюк решил машину в стороне не оставлять, подкатить прямо к дому, полковник наверняка услышит, выскочит через окно во двор и начнет уходить дворами, тут его и кончат. И пристрелит москвича он, капитан Стаднюк, чтобы все прошло наверняка, без накладок. Он оглядел команду, двое ребят верные, уже по уши в
– Стой! – скомандовал капитан перед въездом на улицу Ленина. – Проверить оружие, снять с предохранителя, патрон дослать, я здесь выйду, через десять минут трогайтесь. Дом знаете, действуйте, как при обычном задержании, то, что он представляется полковником, вас не интересует. Человек напал на сотрудников милиции, генерал приказал задержать и доставить в контору. Вопросы?
– Товарищ капитан, вы же его знаете, он не дастся, – чуть заикаясь, сказал лейтенант.
– Преступник обычно не дается, – усмехнулся капитан. – Никто в тюрьму идти добровольно не желает.
Лейтенант сжался, покраснел, хотел что-то сказать, два других оперативника безучастно и спокойно вынули пистолеты и передернули затворы.
– Взять желательно без стрельбы, но, если преступник схватится за оружие, сами понимаете, – многозначительно произнес Стаднюк. – Если в доме никого не окажется, двигайтесь во двор, услышите стрельбу, бегите на выстрелы. Вопросы? Нет? Прекрасно, значит, через десять минут двигайтесь.
Стаднюк подходил к дому задними дворами, по дороге он все продумал. Стрелять без предупреждения, для верности – дважды, забрать у покойника пистолет и застрелить Щукина, всадить две, даже три пули, это произведет на прокуратуру и на жителей города впечатление. Кажется, у лейтенанта недавно родился потомок, тем лучше. Пистолет вытереть и вложить в руку покойника. И пусть приезжает сто комиссий, и дело забирает Прокуратура России, никогда не установить, кто выстрелил первым, а кто защищался.
Капитан Стаднюк пристроился за сараем, до окон не более десяти метров, только достал оружие, как услышал шум автомобильного мотора, скрип тормозов. Услышал и москвич, значит, сейчас. Какое окно? Створка одного из них приоткрыта, значит, подготовился, подлюга. Ну, давай, прыгай! Рама скрипнула. Стаднюк чуть было не нажал курок, но в оконном проеме никого, видно, ветер шевельнул раму.
Стаднюк ждал, время растянулось. Уже непонятно, сколько прошло: минута или пять? Неужели полковник подчинился и сейчас садится в машину? Плохо. Вывезем за город, пришьем, повесим убийство на уголовников. Однако хреново! Наверняка кто-то видел, как москвич садился в нашу машину. Центровые вскоре быстро определят, что полковник укрывался здесь, прочешут улицу и свидетелей найдут. Капитан не успел дорисовать мрачную картину до конца, как из окна выглянул оперативник и тихо позвал:
– Товарищ капитан!
Стаднюк вышел из укрытия.
– Взяли?
– Нет никого, отперто и ни души, и Классик куда-то запропастился.
Гуров сидел у окна в доме напротив, пил чай без сахара, наблюдал за происходящим, улица была узкая, сыщик мог в своих преследователей если не плюнуть, то без труда швырнуть камнем.
Из машины вышли трое, капитана среди них не было, и сыщик удивился. Когда через несколько минут из дома появились четверо, стало ясно, что капитан пришел со двора, через окно. Совещание не проводили, сели в машину и укатили.