Удачная партия
Шрифт:
— Не-ет! — закричал Ковард.
— Не-ет! — закричал Злобный Я, и крысы, будто два разнополюсных магнита, притянулись друг к другу и слились воедино.
Глава 48
Пробуждение
Ковард проснулся внезапно от сильного толчка в плечо. Его сознание все еще падало в черную пропасть котлована, и оттого он не сразу понял, что загадочная реальность сна уже закончилась и началась другая, не менее загадочная реальность жизни с бесконечной чередой
— Гражданин! — услышал Ковард строгое обращение. — Вы меня слышите?
Ковард открыл глаза, но его взор не смог различить ничего, кроме густого белесого тумана. Повинуясь инстинктивному желанию обрести зрение, Ковард сел и протер глаза.
— Гражданин! — настойчиво обратился тот же голос.
Аркадию Францевичу понадобилось несколько секунд, чтобы различить фигуру человека в милицейской форме, стоящего вплотную к лавке, на которой он провел ночь.
Вид грозного стража порядка явно не соответствовал уставу. И хотя его рука была высоко поднята к козырьку сбитой на затылок милицейской фуражки, что говорило о том, что сон Коварда был потревожен не из праздного любопытства, а по долгу службы, но даже не совсем пришедшему в себя после внезапного пробуждения Коварду было понятно, что представитель власти не совсем трезв.
— Почему спим в неположенном месте? — милиционер сурово сдвинул брови. — А? Документики предъявляем!
Волна внутреннего возмущения захлестнула Коварда, но он, сдержав свой гнев, с достоинством поинтересовался:
— А ваши документики посмотреть можно?
Этот невинный вопрос явно озадачил представителя власти. Он опустил руку, и выражение его лица стало не строгим, а удивленным.
— Зачем? — совершенно искренне спросил он.
— Ну как? — все с тем же достоинством ответил Ковард. — Подтвердите ваше право на предъявление ко мне вышеизложенных претензий.
— Чего? — наморщил лоб милиционер. Он был не на шутку озадачен сложностью речевых оборотов правонарушителя.
— Право на предъявление ко мне претензий, — четко повторил Ковард.
— Ты что, слепой? Формы не видишь? — возмутился милиционер.
— Вижу. Форму вижу, а оснований для предъявления вам документов — нет.
Милиционер неожиданно широко улыбнулся и с любовью посмотрел на Коварда:
— Ну ты даешь! Адвокат, что ли?
— Нет, — ответил Ковард и не моргнув глазом соврал, — академик.
— Тю! — присвистнул милиционер. — Шутишь?
— Нет, — повел бровью Аркадий Францевич, — не шучу.
— Ну и ну, — милиционер покачал головой. — Надо же! Академик! О, времена! О, нравы! А почему спим на лавке? Странно как-то…
— Обстоятельства личного характера…
Взгляд Коварда стал тяжелым, и он, обреченно вздохнув, опустил голову.
— Ясно, — посочувствовал страж порядка и, усевшись рядом на лавку, по-дружески обнял Коварда за плечи: — Что? Все
— Да. Хуже некуда.
— Баба, — догадался милиционер. — Эх! Вот же стервы! Все как одна стервы. Они и на свет-то появляются, чтобы нам, нормальным мужикам, жизнь портить. Сочувствую. Э-э! — милиционер вздохнул и махнул рукой. — У меня тоже, знаешь ли, баба не сахар. Вот я сегодня чуть выпил — дежурство было, ну, короче, пришлось, обстоятельства так сложились — так веришь, ноги домой не несут. Запилит. Хорошо, что у меня есть запасная берлога, можно спрятаться на время, так сказать, переждать грозу. А с другой стороны, вот так подумаешь о жизни: что есть она, жизнь-то? Тоска, брат, одна тоска…
Ковард молчал. Ему действительно было тоскливо. Он не хотел думать ни о своем странном сне, ни о своих проблемах в реальной жизни, ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем.
— Коля, участковый здешний, — протянул руку Коварду милиционер, и Аркадий Францевич, без особой радости ответив на рукопожатие, произнес свое имя.
— Ты это, вот чего, — деловито продолжил Коля, — не кисни! Приструним мы твою бабу. Ишь! Взяла манеру академиков на лавку выгонять. Никакого гражданского понятия! Адресок говори, я мигом дело устрою. Запляшет у меня как миленькая. Ну, куда идти-то?
— Не надо никуда идти.
— Чего так? — с обидой в голосе спросил Коля. — Я ж помочь хочу.
— Спасибо. Тронут. Но мне сложно помочь.
— Тебе повезло. Я лучший спец по неблагополучным семьям. Они у меня все вот здесь, — и Коля продемонстрировал кулак внушительных размеров. — Я им спуску не даю. Статистика, знаешь ли, штука упрямая.
— Факты.
— Что факты?
— Факты — вещь упрямая.
— А! Ну, один хрен. Давай адресок.
— Не надо, Коля. Я сам разберусь.
— Как знаешь. Но ежели чего, то я могу.
Ковард помотал головой:
— Я сам.
— Ладно, проехали… А ты точно академик?
— Я биолог.
— Уважаю. Всегда удивляюсь: бывают же такие умные люди! Я, например, в школе только физкультуру и пение любил, а всякие там физики, химии, литературы — нет. Одна нервотрепка.
— Ну, каждому свое, — философски заметил Ковард.
— Это точно, — согласился с ним Коля и, помолчав немного, спросил: — Что теперь делать будешь-то?
— На работу пойду, — устало ответил Аркадий Францевич и поморщился. — Эх! Умыться бы мне.
— Ха! — обрадовался Коля, что его гуманное желание помочь попавшему в беду академику не пропадет даром. — Нет ничего проще. Пойдем ко мне в берлогу. У меня по высшему разряду — есть все: и душ, и ванна, — он сделал небольшую паузу и с нескрываемой гордостью добавил: — и даже писсуар! И в холодильнике жратва есть. Позавтракаем. На пустой желудок голова плохо варит. По себе знаю. А для академиков голова — главный орган.