Удалённый аккаунт
Шрифт:
Свои вещи я собирала в чемодан, в то время, как Аринины оставались на своих местах. Ее бесчисленная косметика стояла на полке, а при взгляде на нее я даже ощущала легкий огуречный аромат тонера с экстрактом алоэ, яркие запахи одноразовых масок. У нас обеих кожа всегда была чистой, несмотря на то, что, будучи подростками, мы умывались обычным дегтярным мылом. Об этом прочитали где-то в интернете, что оно подсушивает и убирает жирный блеск. Сейчас понимаю, каким это было варварством. А тканевые маски мы впервые увидели в маленьком магазинчике-островке в торговом центре, нас привлекли яркие упаковки. Нам было 15 и 17 лет, когда все карманные
В небольшом шкафу на полках как попало валялись наши вещи. Отличить ее от моих было просто: Арина носила одежду, подчеркивающую ее красивую фигуру, а я черные мешки, и каждая новая толстовка всегда была больше предыдущей. Так было практически всегда, за что меня попрекали учителя. Казалось бы, их цель в том, чтобы заинтересовывать учеников в своих предметах, но наших сельских педагогов беспокоило то, что “ни один мальчик не посмотрит на такую пацанку”. Почему они вообще решили, что я хотела, чтобы на меня смотрели мальчики?
На пол соскользнул светлый растянутый во все стороны, почти бесформенный топ, который я испортила собственными руками. Арина только купила его, а я как раз собирала светлую стирку. У меня из светлых вещей – трусы, носки и одна футболка, и только ради них запускать машинку было нецелесообразно. Мало того, что я выбрала самый не деликатный режим, так еще и повесила сушиться, как одежду не голубых кровей. И когда Арина увидела, что ее совершенно новый топ тянется обоими концами к полу, свисая с веревки, то строго настрого запретила мне стирать ее вещи.
Нельзя все это просто выбросить – так мне казалось. Я бессильно опустилась на кровать, которую уже застелила покрывалом. Все мои немногочисленные вещи уже были в чемодане, кроме посуды. На просторной кухне все осталось нетронутым: рассыпанные кофе и сахар по столешнице, на них стояли кружки разной степени свежести и развития в них новых форм жизни. Остальную посуду мы почти не использовали. В холодильнике уже испортился творожный йогурт, который Арина купила по акции 3+1. Молоко тоже прокисло. Не совладав с собой, я открыла наш чат в мессенджере.
“Была на этой неделе”
Ее не было только пять дней! Неделю назад я даже представить не могла, что жизнь оборвется вот так. И ее, и моя. Вчера я последний раз взглянула на ее лицо, которое будто ей и не принадлежало вовсе, и вызывало во мне только лютый ужас. Неделю назад я думала, что спокойно отношусь к смерти – в детском доме тоже регулярно у кого-то кто-то умирал, атмосфера зачастую была пропитана горем, бывали случаи, когда умирали воспитанники: чаще всего от врожденных заболеваний, из-за несчастных случаев, среди которых были и суицидальные инциденты. Я видела мертвецов, мы сбегались поглядеть в окна, когда выносили тело девочки из соседнего корпуса.
В дверь постучали.
– Что ты хочешь сделать с ее вещами?
– Я не знаю, – прошептала я. – Я правда не знаю, что мне делать.
Мы еще немного помолчали, а время
– Думаю, единственный вариант все выбросить. Или я могу освободить кладовку, но зачем? Мне кажется, что хранить все будет слишком болезненно для тебя.
– Ты права, надо выбросить.
Черные мусорные пакет быстро наполнялись вещами. Мне представилось, как саму Арину вывозили из реанимации в таком же черном пакете, когда ее сердце остановилось и больше не завелось. Вся ее жизнь уместилась в три пакета, которые положено придавать огню. И тело Арины сожгли, разница лишь в том, что ее перед этим уложили в гроб, усыпанный цветами. Так много общего у человеческой жизни с мусором. Впрочем, воспитатели временами цедили сквозь зубы слова о том, что мы, – детдомовцы, – отходы человечества. Отходы отходов, если быть точнее.
Два черных пакета, оставшихся от Арины, мы оставили у мусорных баков, приоткрыв тот, что с одеждой. Может, они кому-то еще пригодятся.
– Доброе утро, – я здоровалась так даже когда приходила во вторую смену.
Работа в офисе уже кипела – особенно бурно, ведь Евгений был там с самого утра. По затравленному виду Кристины и напряжению на круглом лице Димы, мне стало ясно, что спрашивать, все ли в порядке, нет смысла. Вкруг стола, как во время жертвоприношения сатанистов, утренние кладовщики расставили подписанные коробки под каждый маркетплейс. Часть серых пакетов с QR-кодами лежала кучей на столе перед ноутбуком.
– Опять все слетело? – я бросила рюкзак под стол, предварительно достав блистер с таблетками и две банки любимого энергетика.
– Наш склад снова обновился, – злым шепотом сообщил мне Дима, – остатки к чертовой собаке, куча резервов новых! Точнее старых, но отображаются вперемешку с новыми.
– Понятно, нужна моя помощь?
– Сейчас я курьерам все отдам, надо будет починить склад. Научишь Кристину заодно.
На последнюю фразу я отреагировала скептически поднятой бровью – был ли смысл учить Кристину ходить, если она не умеет даже ползать? Я пожала плечами и заняла место рядом с Пашей, на что он всегда ворчал. Но прежде чем он открыл рот, я сунула ему одну банку энергетика.
– Взятка принята, – он тут же откупорил напиток, – но если снова разведешь здесь срач, получишь люлей.
Пока я удаляла лишние заказы, подбивала остатки и пыталась добиться понимания элементарных вещей от Кристины, приехала поставка. Ну, наше жалкое подобие поставки – 47 посылок от известного сайта с пищевыми добавками на имена разных физических лиц. Пока таскали коробки, я поручила Кристине провести инвентаризацию. Это буквально единственное, что у нее сносно получалось, так как не требовало никаких умственных усилий – она просто наводила сканер на штрих-коды на упаковках товара.
– Склад Ивана Франко стартер пак, – Паша выдвинул в центр стола банку энергетика, накрытую моими антидепрессантами.
Когда все коробки стояли высокой стопкой в центре помещения, Диман убежал на обед, видимо, предчувствуя, что Евгений скоро взорвется. Все чаще он тяжело вздыхал и кидал гневные взгляд на проходящих мимо.
– Смотри, – я принялась объяснять Кристине, как принимать поставку, – во-первых, коробку мы вскрываем снизу…
– А где у нее низ?