Удар блокируют ударом
Шрифт:
– А шо так на ночь? – удивился прапорщик.
– Днем работы было много. Ну, пропусти.
Однако прапорщик не торопился. Он медленно обошел вокруг повозки, похмыкивая и покашливая. Роман даже услышал запах его приторно-сладкого одеколона.
Ну, если в этой дыре поливает себя одеколоном, то быстро не отпустит, решил Роман.
Пистолет, который он до сих пор умудрился не показать на глаза Ганны, лежал под рукой. Но толку сейчас от него! Стрелять в пограничников нельзя, это – табу. Если только взять на испуг?
– Всэ ты, Ганна, работаешь, работаешь…
– Ну так не всим же целый день спаты, Павло.
– Ты это на шо намекаешь? – засмеялся прапорщик.
Он игриво пристукнул кулаком по ящику. У Романа слегка загудело в голове. Зачем это она его дразнит? Еще разозлится и устроит досмотр по всей форме.
– А так, ни на шо… – легкомысленно пропела Ганна. – Ну, пропускай, Павло. Своячка ж чакае.
– А мо – свояк?
– Мо и свояк.
– От, Ганна… Ты ж была у их неделю назад.
– Ну и шо, шо была? Соскучилась, то и еду.
– И гостинца везешь?
– Везу, а як же ж в госты без гостинца?
– Вот любишь ты свою родню, Ганна. А мене когда полюбишь?
– Нехай тэбе жонка любыть, Павло.
– Я ж покуль не женатый, Ганна.
– Ну то женись швыдче. Пропускай, ну!
– Ат, веселая ты баба.
Прапорщик прислонился плечом к ящику – повозка качнулась, – понизил интимно голос:
– А то може, покличешь колы в госты, а, Ганночко?
– Може, колы и покличу. А пока на вот сливяночки, щоб служилось легче.
Ганна достала что-то из сумки, стоящей у ее ног, и передала прапорщику. Роман увидел, что тот вертит в руке большую бутыль.
– Ну вот, Ганна, с этого трэба было и починать. Эй, Коваленко, подвысь!
Заскрипел подымаемый шлагбаум.
– Н-но, – шлепнула вожжами Ганна.
Повозка тронулась в путь.
– Давай же аусвайс, тисну печатку, – сказал прапорщик.
– На.
Оформление документов производилось на ходу и заняло несколько секунд.
– Ну, Ганна, добре тоби погостюваты.
– Спасибо, Павло.
– Ох, и красивая ж ты баба, Ганна. Га-га-га…
Послышались звуки шлепков – прапорщик на прощание похлопал Ганну по бедру.
– А ну! – строго прикрикнула она и рванула вожжи.
Конь дернулся и побежал вперед. Украинская граница осталась позади.
Бежал конь недолго. Через пару десятков метров он остановился у польской заставы. Здесь произошел примерно такой же диалог, что и на украинской стороне, только пан подхорунжий был не в пример вежливее прапорщика. Но от бутылки сливянки тоже не отказался.
Таким образом, граница осталась позади. Роман отделался трехминутным вдыханием паров цветочного одеколона и двухминутным выслушиванием комплиментов подхорунжего
Вскоре они отъехали на достаточное удаление от КПП, чтобы Роман смог выбраться из ящика.
– Ну, Аня, ты просто гений, – сказал он, целуя в щеку свою спасительницу.
– От, придумав, – засмеялась та, не без удовольствия принимая его поцелуи. – Тут всэ такие гении.
По бокам дороги тянулся прежний лес, но только теперь он выглядел чуть покультурней.
– А где тут поворот на Кашки?
– Зараз будэ, – помрачнела Ганна. – Ще трохи.
У поворота на Кашки Романа должен был ждать Метек. Ганна, которую Роман счел нужным предупредить об этом, заметно взгрустнула от скорого расставания.
Разговор не вязался. Два незнакомых человека, которых на несколько часов сблизили обстоятельства. Роман обдумывал предстоящую операцию, от исхода которой зависело многое в его дальнейшей судьбе. О чем думала Ганна, бог весть, но только она совсем перестала нахлестывать коня и едва сдерживала слезы.
Серый джип «Тойота» с запыленными боками Роман увидел не сразу. В сумерках, на фоне песчаного бугра, он был почти незаметен.
– Вон твои Кашки? – махнула Ганна рукой в сторону джипа.
Голос ее был сердит, как у обиженного ребенка.
Роман обнял ее за неохватную талию, притянул к себе.
– Спасибо тебе за все, Аня. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала.
Ганна натянула вожжи, повозка остановилась.
Из джипа вышел Метек, несколько оторопело поглядывая на непонятную парочку.
– До свидания, Аня. Всего тебе хорошего.
– До свидання… – всхлипнула та.
Роман спрыгнул с повозки и подбежал к джипу.
– Ну что, Метек, едем?
– Едем… – все еще не оправившись от удивления, кивнул тот.
Он сел за баранку, завел двигатель. Двигатель заурчал негромко, бархатисто, джип бесшумно покатил по проселочной дороге.
Роман обернулся. Повозка так и стояла у поворота. Ганна сидела на своем ящике, смотрела вслед.
У Романа сдавило сердце. Еще одно расставание. А ведь стали близкими людьми. Жаль.
Он сел прямо, покосился на Метека.
– Красивая женщина, – сказал тот с видом знатока.
Роман взял с приборной панели сигареты, закурил.
– Да. Она мне очень помогла.
– Я понял.
Джип мягко покачивался на дорожных неровностях и ходко шел вперед. Темнело. Метек включил фары, дорога резко сузилась. Сбоку набегали деревья и тут же уносились прочь.
Роман уже перестроился и оставленную позади повозку не вспоминал. Большее, чем должны быть такие воспоминания, – обрывками дневной дремы, игрой воображения, книжной страницей. Иначе будет слишком трудно жить. А так перелистнул страницу – и существуешь дальше, тихий, ровный, невозмутимый. Как оно по роду занятий и полагается.