Удар блокируют ударом
Шрифт:
– Тут у мене бальзам целебный, – говорила Ганна, открывая какую-то баночку из темно-зеленого стекла. – От него раны заживляются за один день.
Она осторожно принялась накладывать бальзам указательным пальцем. При этом закусила верхнюю губу и стала похожа на первоклашку, которая пишет в прописях первые закорючки. Но зрачки ее были почему-то чересчур расширены, а пышная грудь ходила под блузкой так, как будто ей там было очень тесно.
– Так не больно? – спросила она.
– Вообще не больно, –
На плечо будто сделали легкую заморозку, боль ушла окончательно. Царапина под слоем бальзама уменьшилась и потемнела, заживляясь на глазах.
– Почакай, – шепнула Ганна, видя, что Роман хочет подняться.
Она вскрыла упаковку с бинтом, положила руку Романа себе на плечо и быстро забинтовала ранку.
– О так буде добре.
– Спасибо тебе, Аня, огромное, – улыбнулся Роман. – Ты просто спасла меня.
Он потянулся, чтобы взять майку с лавки. При этом глаза Ганны жадно скользнули по его худощавому, перевитому мышцами торсу.
– А шо это у тэбе? – спросила она, взяв его за кисть.
Следы от веревок проступали багровыми полосами, запястья были стерты до крови.
– Да… – замялся Роман. – Дело прошлое…
Он хотел отнять руку, но Ганна не пустила.
– Ты ж ниякий не браконьер, так?
Роман понял, что пришло время объяснений.
– Нет, Аня, я не браконьер.
– А хто? – сжимая его руку горячими ладонями, выдохнула Ганна.
– Я шпион, Аня.
– Шпи-он? – раздельно произнесла она.
– Да, шпион.
– А шо ты тут робишь?
– Выполняю задание.
– Какое задание?
Глаза Ганны становились все шире. Видно было, что любопытство ее потревожено до основания и она готова на все, лишь бы это любопытство удовлетворить.
Что ж, имела право.
– Опасное, Аня. Извини, но подробности я не могу тебе сообщить. Это государственная тайна. Могу только сказать одно: я пытаюсь помочь твоей стране, а плохие люди очень хотят мне помешать.
Ганна поводила густыми бровями, вздохнула.
– А воны казалы, що ты браконьер и бандит. И що ты убив трох чоловик. То правда, Роман?
– А ты сама как думаешь, Аня?
Ганна задумалась, завздыхала громче.
– Ни, – покачала она головой. – Брешут они. Мо ты там и убив кого… – она кивнула на следы от веревок. – Но ниякий ты не бандит.
Роман только мягко улыбнулся в ответ. И сделал то, чего делать, в общем, не следовало, а именно: слегка подкатил глаза и качнулся на стуле. Ход, конечно, нечестный, учитывая сердобольность хозяйки, но его тяготил этот разговор, и лучшего способа прервать его, чем изобразить легкую дурноту, он не нашел.
– Ой, та ты же весь белы! – воскликнула Ганна. – А ну давай пишлы в койку.
– Да не надо в койку, все нормально, – попробовал запротестовать
– Надо! – отрезала Ганна. – Полежишь трохи, поспишь – к вечеру будэшь здоровый.
Она обняла его своей полной, горячей рукой, подняла с табурета и препроводила в хату, в горницу, где Роман почувствовал себя, как в этнографическом музее. Ганна уложила его на одну из кроватей-пьедесталов, накрыла мягчайшим покрывалом.
– Спи. А я покуль твою одежу постираю. Через час все буде сухое.
– Вот через час меня и разбуди.
– Добре.
– Но не позже.
– Добре. Спи.
Ганна ушла, закрыв за собой двери. Роман поводил глазами по стенам, нашел портрет сурового, стриженного полубоксом человека, посмотрел на него посмотрел, да и уснул.
Спал не долго. Во дворе что-то стукнуло – и он проснулся. Откинув покрывало, хотел подбежать к окну, посмотреть, что там? Но во дворе было тихо, не доносилось больше ни стуков, ни, не дай бог, голосов, и Роман расслабленно откинулся на подушке.
Здесь ему бояться некого. Ганна, перетрусившая после визита «гайдамаков», смотрит в оба и предупредит его, если появится новая группа.
В общем-то, по правилу воронки, в которую дважды снаряд не попадает, никто больше появиться не должен. Вряд ли в этих лесах такая прорва боевиков, чтобы бегать толпами целый день. Но на этом свете всякое случается, и терять бдительности не следовало.
Роман подвигал левой рукой. Рана зажила настолько, что не причиняла ни малейшего неудобства. Бальзам и короткий, освежающий сон сделали свое дело. Роман вполне восстановил силы и готов был совершить заключительный рывок до границы.
Вот только надо все же уточнить, куда ему двигать. Ганна, правда, обещала сама отвезти его, но вдруг передумает? После того, как ее навестили вооруженные люди и перевернули все хозяйство, возможно, ей не захочется помогать «браконьеру и бандиту».
Тихонько отворились двери, в дверь бесшумно вошла Ганна. Начала на цыпочках подходить к постели, но, увидев, что Роман не спит, смутилась и нерешительно застыла на месте.
– Проснувся?
– Проснулся. Только что…
Ганна подошла и села на край постели, как-то робко глядя на гостя.
– Не болит рука?
– Совсем не болит, – похвастался Роман и повертел рукой туда-сюда. – Как новенькая. Спасибо твоему бальзаму.
– То мне своячка давала, она все травы знает…
Ганна говорила одно, но на лице ее было написано совсем другое. Что? Роман еще не понял, но то, как она на него смотрела, его насторожило.
– Аня, мне пора. Пока доберусь до границы…
– Поспеешь, – сказала она. – Я тэбе быстро завезу.
– Хорошо.
– Може, ты голодны?
– Да нет, что ты. Недавно же ел.