Удар! Ещё удар!..
Шрифт:
На улицу они вышли вместе. Колька нес чемоданчик Вадима. Был тихий осенний вечер. Мягко проплывали мимо машины, подмигивая белыми и красными фонариками. Откуда-то неслась далекая музыка.
— Да, — негромко сказал Вадим. — И с диссертацией вот тоже… Заклинило — и тупик…
Он говорил, словно размышляя вслух, словно вовсе забыл, что рядом Колька.
— А
Он опять задумался.
— А если и это — от неуверенности?..
Колька молчал. Они шли долго, прошли мимо остановки, где Вадим обычно садился в автобус, свернули на бульвар и все шли, шли…
Вадим вдруг положил руку Кольке на плечо. Заглянул в глаза.
— Ну, а следующий раз? — спросил Вадим. — Поставишь опять за меня?
И непонятно было: шутит он или всерьез?
Колька, не колеблясь, кивнул.
— Поставь, — сказал Вадим. И теперь уже ясно было, что просит он очень серьезно. — А я постараюсь… Чтоб без насморка… Веришь?
Колька кивнул.
ЧЕМПИОН УСТУПАЕТ БРОВКУ
Снизу, с черной гаревой дорожки, сухопарый, длинноногий Вакулин, неоднократный чемпион страны, взглянул на трибуны. Первыми ему бросились в глаза продавщицы эскимо, снующие между скамейками, и никелированные тележки с газированной водой, сверкающие на самом верху трибун.
Тележек было очень много. Казалось, они съехались на стадион со всего города.
Вакулин облизнул сухие губы и быстро отвел глаза. Очень хотелось пить, но бегуну перед соревнованием пить нельзя. «Сухой закон!» — как шутил тренер.
«Проклятая жарища. Вот и попробуй теперь побить рекорд!» — подумал Вакулин и покачал головой.
Над загорелой шеей и таким же бронзовым лицом его странно было видеть белую, наголо обритую голову.
Вакулин был не похож на тех могучих здоровяков чемпионов, которых рисуют художники. Ни широких — косая сажень — плеч, ни вздутых, как бугры, огромных бицепсов. Среднего роста, поджарый. Встретишь такого на улице — даже в голову не придет, что это знаменитый спортсмен.
День сегодня начался у Вакулина неудачно. Еще утром, хотя было воскресенье, позвонил заместитель начальника треста: почему задерживается квартальный отчет? Как будто сам не знает, что бухгалтер седьмого объекта Сивцов опять запоздал и тормозит отчетность всей стройконторы.
Вакулин работал главным бухгалтером конторы, что, кстати, очень не нравилось его сынишке. Ну как так, в самом деле, чемпион — и вдруг бухгалтер?! Даже смешно.
Вакулин сразу позвонил Сивцову, пригрозил, что завтра сам приедет к нему на объект, разберется во всем, и, собрав чемоданчик, поехал на стадион. И снова неприятность — жара. Прямо-таки стихийное бедствие. Градусов под тридцать. Ну как бежать в такой духоте?
Чемпион хмуро посмотрел на своего тренера. Тот делал вид, что все отлично,
Рядом с Вакулиным на опоясывающих зеленое футбольное поле шести беговых дорожках, пересеченных белыми линиями, расположилось еще десятка полтора бегунов. Все они с уважением поглядывали на Вакулина. Самые молодые то принимались прыгать на месте, то поправляли шнурки на туфлях, номера и знаки спортивных обществ на майках, хотя и так все было в порядке.
Недалеко от Вакулина разминался высокий юноша с большой буквой «К» на майке.
«Совсем еще ребенок», — подумал чемпион, мельком оглядывая его округлое лицо с детски пухлыми щеками и губами.
Вакулин знал всех бегунов, а этого парня видел впервые. Но он сразу догадался, что это киевский динамовец Леонид Шаров, недавно установивший всесоюзный рекорд в беге на пять тысяч метров.
Имя юноши-студента было еще мало известно болельщикам, но среди спортсменов ходили упорные слухи о новом, исключительно способном киевском легкоатлете. Его даже считали одним из главных соперников Вакулина.
«Жидковат», — подумал Вакулин, оглядывая Шарова.
Киевлянину тоже было жарко. Он щурился и часто вытирал влажный лоб тыльной стороной ладони.
Вдруг к нему подбежала девушка в алом спортивном костюме и, смеясь, протянула апельсин. Шаров взял его, быстро содрал кожуру и, отломив одну дольку, с наслаждением положил в рот. У Вакулина даже защипало язык, так остро он ощутил нежную свежесть плода.
«Еще и апельсины ест», — нахмурился он.
Неожиданно Шаров протянул апельсин чемпиону.
— Жара… — словно оправдываясь, дружески сказал он.
Внезапно в горле репродукторов, расположенных на трибунах, словно лопнула какая-то перепонка. Репродукторы, до того молчавшие, будто тоже изнывающие от жары, вдруг ожили. Диктор громко объявил, что начинается забег на десять тысяч метров. Участвуют лучшие бегуны Советского Союза. Он перечислил фамилии спортсменов и первым, конечно, назвал Вакулина. Шарова диктор объявил седьмым.
Трибуны зашевелились, зашумели и вдруг сразу стихли.
На поле вышел стартер, стал неподалеку от бегунов и поднял пистолет.
Внимание!
Стадион мгновенно насторожился, напрягся, словно приготовился к прыжку. Казалось, даже флаги на мачтах перестали трепетать.
Выстрел!
Тесной группой рванулись вперед бегуны. Они бежали, казалось, неторопливо. Это ведь не стометровка. Впереди — целых двадцать пять кругов, и в каждом по четыреста метров.
Только самые молодые и горячие сразу взяли быстрый темп. Все они стремились бежать по внутренней стороне дорожки, [4] возле бровки, чтобы описывать как можно меньшие круги. Как всегда, за бровку разгорелась ожесточенная борьба.
4
В беге на короткие дистанции каждый участник имеет свою, отдельную дорожку. А десять тысяч метров все спортсмены бегут по одной, общей дорожке.