Удар иглы
Шрифт:
Володька стоял около моего бежевого служебного «жигуленка».
– Чего ты там застрял?
– С Сотником беседовал. Он вскоре для желтого дома созреет… Дай закурить, а?
Он вытащил из кармана пачку «Дымка», которую обычно таскал для допрашиваемых. Я прикурил и прислонился к багажнику. В кронах деревьев шелестел ветер, он был еще сильнее, чем вчера. Я завороженно уставился на смерч, крутивший невдалеке обрывок газеты.
– Что-то на тебе лица нет, – с непонятным осуждением произнес Пиль, выслушав мой доклад о продвижении дела по убиенному монаху.
–
– Насморк подхватил?
– Нет. Просто вымотался с этим тухлым делом.
– Да, это тебе не на озере Долгом на рыбалку холить. Хороший тебе подарок к выходу на работу.
– Лучше некуда.
– Чего ты нервничаешь? Все не так плохо. Убийство раскрыто. Ну взгреют меня министерские для порядка. Я, опять-таки для порядка, навешаю несколько выговоров за недостаточную работу по профилактике. И все… Бывало и хуже.
– Бывало.
– Что-то ты совсем кислый. Ночь не спал. Езжай-ка домой. Завтра ты мне нужен будешь свежий как огурец.
– Буду свежим как огурец.
– Рукопись посмотрел?
– Посмотрел.
– Ну и как?
– Любопытно. Жаль, не закончена.
– Как ты думаешь, это реальные дневники или какое-то литературное произведение?
– С одной стороны, очень похоже на авантюрный опус. Стиль как раз таких произведений девятнадцатого века. Чувствуется литературно набитая рука. Присутствуют общепринятые тогда литературные приемы. Эти вечные ссылки на какого-то нудного ученого Осиповского, который непонятно за какие заслуги является авторитетом для поручика и по замыслу автора должен означать стремление героя к философичному осмыслению бытия. Это пустое философствование Напыщенные описания. Сейчас такие книжки не пишут И не читают.
– Да уж, – усмехнулся Пиль.
– Но… Но мне кажется, что все это было на самом деле.
– Почему?
– Не знаю. Просто кажется.
Я действительно не мог сказать, откуда у меня такая уверенность. Видимо, мне это подсказывала моя оперативная интуиция… Эх, если сам себя не похвалишь, то ни от кого и не дождешься…
Придя в свою холостяцкую квартиру, через полчаса я понял, что мне здесь тесно. И совершенно нечем заняться. Я попробовал взяться за газеты, которые прихватил на работе. Вскоре я оставил нелегкий труд их прочтения. Любопытно, кому может быть все это интересно? По телевизору гнали какую-то чушь, которую мне смотреть не хотелось. Не было и желания усесться за какую-нибудь книгу. И завалиться на боковую не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Иногда бывает такое состояние неопределенности, когда в душе пусто и гулко, как в театральном зале поздней ночью. Душа рвется наружу, хотя понимаешь, что рваться ей особо и некуда… Все, надо избавляться от минорных мыслей и хандры! А заодно и от головной боли.
С головной болью я справился одной таблеткой Цитрамона. С настроением оказалось сложнее. В голову лезли неприятные мысли. Первый рабочий день и первая рабочая ночь дались мне тяжело. Оказалось, месяца отпуска достаточно, чтобы поотвыкнуть от такой банальной милицейской обыденности, как трупы, убийцы, лужи свернувшейся крови. Я снова и снова вспоминал тело, распростертое на «бульнике». Вспоминал и маньяка, пообещавшего мне скорую смерть. Интересно, почему он из всех, кто с ним общался ночью, выбрал именно меня объектом
На моем веку мне немало угрожали. Когда мы начали прижимать местную воровскую братву, главный городской авторитет по кличке Чума пришел ко мне наводить «дипломатические мосты»: «Всю хиву переполошил, начальник. Ты нас, авторитетов, не трогай, а мы тебе обеспечим процент раскрываемое. Будем каждый месяц кого-нибудь из братишек посылать, он будет брать на себя все нераскрытые преступления. Орден, командир, получишь». Послал я его тогда по матушке. И принялись мы за братву с новой силой.
После очередной успешной операции Чума заявил:
– Ты, Аргунов, у нас первый в списках на уничтожение. Теперь тебе каюк.
Я ему набил морду и упек на пятнадцать суток. А вскоре взял его на вымогательстве и прописал «путевку на Север». Все эти угрозы – обычный бандитский понт. Желание выглядеть крутыми. Но все же в словах убийцы монаха было что-то, неприятно задевшее меня. Они оставили какой-то тяжелый осадок… А тут еще приключения в морге. Сейчас они казались совершенно нереальными. Будто и не со мной все было. Хотя если разобраться, что случилось? Лопнула лампочка и прошел полуголый мужик в простыне. Ну и что такого? Все остальное – только чувства, предчувствия, ощущения, – как говорится, к делу их не подошьешь. Призрачный свет, холодная игла в сердце – мало ли что почудится после бессонной ночи, созерцания истерзанного трупа, разговоров с чокнутым убийцей и чокнутым патологоанатомом.
Через некоторое время я понял, что мне не хватает. А не хватало мне приятного общества. Если точнее – общества женского. Ну а если быть совсем точным, мне не хватало общества Али.
Я потянулся к телефону, и мои пальцы забегали по кнопкам.
– Але…
– Мне, пожалуйста, Алю.
– Все Алю да Алю. Будет вам сейчас Аля, – закаркал в трубке старушечий голос.
– Слушаю. – А вот этот молодой напористый голос принадлежал Але.
– Здравствуйте.
– Привет. Кто говорит?
– Это Виктор.
– Виктор?
– Да, Виктор Аргунов. Вы что, забыли своего спасителя? Впрочем, стоит ли рассчитывать на долгую память красавицы.
– Склероз еще меня не доконал.
– Вас уже выпустили?
– Выпустили?.. Да, выпустили. Распахнулись двери темницы. На мне все заживает как на кошке.
– И как вам на воле?
– На воле? Честно?.. Не слишком хорошо. У вас, судя по голосу, тоже не все в полном порядке.
– У меня? Не в порядке? Да что вы! – Я попытался придать своему голосу побольше бодрости. Всегда боялся прослыть унылым типом, погрязшим в самокопании. Никогда не относился к тем, кто охмуряет девиц, давя на их жалость.
– Но я же чувствую, что вы не в своей тарелке.
– Немного устал. Бессонная ночь. У нас было серьезное убийство.
– Серьезное убийство? Бывают несерьезные?
– Не бывает… Аля, мне бы хотелось встретиться с вами, – взял я сразу быка за рога.