Удар молнии. Дневник Карсона Филлипса
Шрифт:
– Привет, бабуль, – сказал я, заходя. Бабушка сидела на кровати и что-то вязала.
– Ты кто? – удивленно спросила она. Каждый раз больно это слышать.
– Карсон, – как и всегда, ответил ей я. – Твой внук.
– Нет. – Она покачала головой. – Мой внук еще совсем маленький.
– Вырос уже. – Я пожал плечами.
В короткий миг я готов был поклясться, что она меня узнала.
– Я сейчас приду, – сказала она.
Прошло несколько минут, я сел и взялся за домашку. В коридоре бабушка разговаривала с одной из нянечек.
– Мне нужна духовка, – сказала она.
– Вам нельзя ей пользоваться, – ответила нянечка.
– Но у меня гость, вдруг он проголодается, – настаивала бабушка.
Еще через пару минут она вернулась с блюдцем печенья «Oreo».
– Вот, прямо из духовки. – Бабушка улыбнулась и протянула блюдце мне.
Я не смог сдержать улыбку.
– Спасибо. – И достал из сумки газету. – Я принес тебе последний выпуск «Хроник школы Кловер».
Бабушка бросила на него взгляд и снова посмотрела на меня.
– Моя статья называется «Секс-скандал в маленьком городе», – сказал я. – Она почти как «Геноцид уборщиков», тебе тогда очень понравилось…
– Ты знаешь моего внука? – спросила бабушка.
Она спрашивала это уже миллион раз, но не думаю, что к такому вопросу от родной бабушки можно привыкнуть.
– Думаю, да, – сказал я.
– Я по нему соскучилась. – Бабушка погрустнела. – Он теперь уже меня не навещает. А когда-то писал для меня рассказы. – Ее лицо снова просветлело.
– Правда? – спросил я.
– Помню самый первый рассказ, что он мне написал. – Бабушка широко улыбнулась. – «Жил-был мальчик». – Она захихикала.
– Я тоже это помню, – ответил я. Странно, но я был просто счастлив, что это воспоминание сохранилось.
– Я ему сказала, что рассказ надо бы как-нибудь дополнить, и на следующий день он принес мне другой, – продолжала бабушка. – «Жил-был мальчик, который хотел летать».
Об этом я и сам напрочь позабыл.
– Я волнуюсь за него, – сказала бабушка и снова погрустнела. – Он с годами переменился. Мне кажется, его родители
Она подошла к окну, качая головой, и выглянула в сад. Даже с Альцгеймером бабушка порой говорила дельные вещи. Она посмотрела на меня, будто хотела еще что-то добавить, но стоило мне встретиться с ней взглядом, как стало ясно, что все снова потеряно.
– Ты знаешь моего внука? – спросила она опять.
– Я так думал, – ответил я.
Бабушка пожала плечами и снова принялась вязать.
Я закончил домашнюю работу, но остался до темноты – не хотелось уходить. Мне редко доводилось увидеть в бабушке ту, настоящую, прежнюю бабушку, и я хотел запомнить этот день надолго.
В конце концов она уснула, и я решил, что мне пора, но до самого дома думал о том, что она мне сказала. Да, знаю, я человек язвительный и немного усталый, мне даже это отчасти нравится, но печален ли я? Счастлив ли я?
Я, конечно, планирую стать счастливым потом, в будущем, но будущее еще не настало. Так какой же я сейчас? Я не из тех, кто живет моментом и думает о настоящем.
Домой я добрался в без пятнадцати десять. На кухонном столе стояли новые пузырьки, и я был очень рад, что мама вышла на улицу, пусть даже по зову лекарств. Она сидела на террасе, смотрела на звезды и была пьяна в хлам.
– Где был? – спросила мама.
– В Мюнхене, – отозвался я.
Мама закатила глаза.
– У кого-то дома чудесные женихи и снимки УЗИ, а у меня только умник-спиногрыз, которого я даже не хотела рожать.
Вам, наверное, покажется, что это очень грубо, но я уже привык к ее пьяному нытью. Видимо, в аптеке увидела какую-нибудь беременную женщину и обозлилась. Все, что напоминает ей о моем отце, – больная тема.
– Значит, я нежеланный? – спросил я.
– Никогда не заводи ребенка, чтобы спасти брак, – дохлый номер, – продолжала она. – Я могла бы стать кем-нибудь! Да хоть аптекарем! Но решила остепениться, потому что мне казалось, что я этого хочу. Что он этого хочет.
Конец ознакомительного фрагмента.