Удар молнии. Дневник Карсона Филлипса

Колфер Крис

Если не думать об этом, между школой и тюрьмой не такая уж большая разница. И то, и другое работает на деньги налогоплательщиков. Никто не хочет туда попасть. Места всегда не хватает. Во дворе можно найти себе приятелей. Если прирежешь кого-нибудь заточкой, погрозят пальцем.

Из тюрьмы хотя бы могут пораньше выпустить за хорошее поведение. Кто знает, если бы можно было закончить школу раньше времени, я бы, может, даже почаще следил за языком. Вряд ли сверстникам очень нравится, что я зову их стадом, когда иду мимо. Но что я могу поделать, если это правда? Пошли вон с дороги, тащитесь, как

черепаха на костылях!

К счастью, из окопов я в этот день выбрался живым (окопами я называю коридоры, потому что если послеобеденный запах в день буррито – это не газовая атака, то я не знаю тогда, что это такое) и невредимым вошел в класс. К несчастью, это был класс продвинутой алгебры.

Учитель алгебры, который непонятно с чего кашляет каждые двадцать секунд и, я подозреваю, на выходных играет в Барби, написал на доске уравнение:

– Эй, эй, погодите, – не удержался я. – Что за i такое?

– Это мнимое число, – ответил он. – Воображаемое.

– У нас теперь еще и воображаемые числа есть? – не поверил я. – Что на следующем уроке будем проходить, единорогов?

Не поймите превратно, я прилежный ученик. Если я не понимаю какой-нибудь предмет, я остаюсь после уроков и учу все, что надо. С учетом этого, полагаю, я имею полное право спросить: «Что, блин, вообще такое эта продвинутая алгебра?».

Я знаю, что нам нужно соревноваться с Китаем и Японией, но еще нам нужно соревноваться с Ираном, и я что-то не вижу, чтобы мы учились добывать нефть и мастерить ядерное оружие (хотя я бы с таких уроков не вылезал!).

Больше всего меня убивает, что в этот мир мы отправляем детей, не умеющих обращаться с чековой книжкой, не знающих, как взять кредит, неспособных даже толком составить себе резюме, но при этом решение квадратных уравнений каждому в жизни обязательно пригодится?

Я, конечно, понимаю, почему в уравнении x – 3 = 19 полезно знать, что x = 22. Могу даже согласиться: не вредно также знать, что x = 7 и y = 8 в уравнении типа 9x – 6y = 15. Но серьезно, неужели нам всем так обязательно уметь упрощать вот такое: (x – 3)(x – 3i)?

А самое смешное в том, что, если человек этого не умеет, продолжить обучаться дальше ему не дадут. Ученик из Калифорнии никогда не поступит в колледж, если не сдаст продвинутую алгебру в школе. Будущий психолог не станет психологом, будущий юрист не станет юристом, а я не стану журналистом, если мы все не выучим основы инженерии.

Да, разумеется, инженеры и ученые эту муть пишут каждый день, и я ими восхищаюсь! Но они не высиживают годами уроки по истории искусств, потому что ученому или инженеру незачем знать, что «Призрак оперы» – самый продолжительный мюзикл в истории Бродвея. Уловили мысль?

Министерству образования надо бы собраться вместе с университетами и школами и дать ученикам выбор. В качестве альтернативы алгебре дайте нам уроки ведения бизнеса. Гарантирую, семестр занятий, посвященных тому, как открыть свое небольшое предприятие, пригодится людям гораздо больше, чем вот это вот:

Но,

вероятно, мое предложение для министерства образования слишком логичное и разумное. (Я знаю, что они его читали, все мои письма куда-то да приходят.) С другой стороны, если бы им правда хотелось, чтобы от школьной системы был какой-то толк, они бы поменяли расписание уроков еще после «научно доказано, что ученики лучше занимаются в более позднее время!». Простите, до сих пор бесит.

Мне уже сейчас жаль выпускников 2020 года. К тому времени каждый ученик, наверное, будет обязан сдать дифференциальное исчисление, просто чтобы закончить школу. Удачи вам, ребятки.

Черт, фанат Барби меня заметил. Кажется, он понял, что я не делаю домашку: кашлянул в мою сторону. Потом еще напишу. А пока буду делать мысленные пометки, когда мне в голову придут еще какие-нибудь решения мировых проблем.

3 октября (продолжение)

Шел я по окопам с английского на химию, никого не трогал и вдруг краем глаза увидел, как из кабинета психолога вылезает что-то розовое.

– Эй! – раздался жеманный окрик. – Умняшка!

Пожалуй, довольно нескромно с моей стороны было тут же обернуться, но взглянем правде в глаза: кого еще могли так позвать? Это был мой школьный психолог, мисс Шарптон.

– Заходи ко мне! – сказала она с широкой, слишком уж белоснежной улыбкой.

– У меня английский, – ответил я.

– Ничего страшного, я выпишу тебе пропуск!

Я закатил глаза и вздохнул: ястреб настиг добычу.

Как бы мне описать вам мисс Шарптон? Представьте себе общего ребенка Сары Пэйлин, Пэрис Хилтон и принцессы Пич. Еще пара мазков розового цвета, и все это разбавить раствором для обесцвечивания волос. Понимаете, к чему я веду? Бывшую мисс Кловер 1989 года выставили из академии красоты, и она решила пойти в школьные психологи.

Ходили слухи, что она купила себе дом в Неваде и пыталась стать «Настоящей домохозяйкой» Лас-Вегаса, но не выгорело.

Я стараюсь обходить ее кабинет стороной. Столько розового цвета вредно для здоровья.

Мисс Шарптон усадила меня на диван в небольшом уголке возле стола, который она зовет «гостиной». На всех фотографиях была она сама, либо одна, либо с собакой размером с крысу. И поскольку некоторые фотки были тридцатилетней давности, либо у нее дома живет тридцатилетняя собака, либо она периодически меняет старую собаку на новую.

– Сегодня День профессий! – радостно сказала мисс Шарптон.

Ой, на фиг. Лучше сделайте мне колоноскопию.

– Наверняка ты видел нашу листовку, – продолжала она. – Сегодня мы вызываем всех деток поболтать о будущей карьере. Ну, о том, чем вы хотите заняться…

– Я точно знаю, кем хочу стать, – перебил я.

– Славно! – Она хлопнула в ладоши. – И кем же, зайка? Космонавтом?

– Редактором «Нью-Йоркера» и самым юным внештатным журналистом, которого напечатают в «The New York Times», «The Los Angeles Times», «The Chicago Tribune» и «The Boston Globe».